лицо Зельды не обещало ничего хорошего. Он видел, что его может спасти только работа, но она же и погубит его.
Заставить его работать постоянно – это все равно, что запрячь льва в телегу. Его ум не привык идти по готовым путям. За какую бы работу он ни брался, он тотчас же начинал придумывать машину, которая выполняла бы за него эту работу.
Голова его всегда была полна идей, ум его поглощал всю его энергию. Для того, чтобы работать, ему нужно было перестать думать. А это для него было все равно, что перестать дышать. Праздность была такой же неотъемлемой частью его натуры, как трудолюбие – натуры Зельды.
– Я не приспособлен к труду, – сказал он наконец, – то есть к простому труду. Одни работают руками, другие – ногами. Я работаю головой. А ты, как видно, хочешь чтобы я работал, как сапожник Симон, который по целым дням загоняет в каблук гвозди, пока не загонит себя в могилу. Раз, два, три – и у меня готова машина, которая забивает гвозди, режет кожу, прилаживает каблуки, накладывает заплаты. А я сижу и смеюсь над всем миром. Я не могу работать, как другие, а другие не могут работать, как я.
– Ты опять хочешь доказать мне, что ночь это день, а черное – белое, но это тебе не удастся. Теперь у нас в доме будет такой порядок: кто не работает, тот – не ест. Ест тот, кто работает. Если ты можешь придумать, как достать себе хлеба – твое счастье. А я не допущу, чтобы мои дети голодали. С этого дня я буду отцом, хозяином в доме. Раз ты не хочешь работать, то я найду себе работу.
Мендель не верил.
– Что такое женщина? – думал он. – Много грома и мало дождя.
Но тут полил такой дождь, какого он совсем и не ожидал.
– Завтра утром я пойду работать в швейную мастерскую. Ты, Сарра, пойдешь со мной. Я научу тебя настоящему делу.
Повернувшись к Менделю, она сказала с насмешкой:
– Ты считаешь, что моя работа в доме – игра? Хорошо! Теперь ты будешь сидеть дома и играть, как я играла. Ты хочешь есть? Приготовь себе. Ты думаешь, работа по хозяйству – пустяки. Вот теперь ты увидишь. Нужно собрать детей в школу, подняться на крышу – развесить белье, спуститься с пятого этажа с помойным ведром, сходить в лавку за продовольствием, постирать белье, заштопать чулки, погладить, помыть пол, убрать в квартире. Ну вот! Теперь ты будешь играть и развлекаться, а я буду зарабатывать на хлеб.
Мендель знал, что Зельда уже давно носит семейные штаны, но он думал, что она будет носить и юбку. Однако, ее твердое решение разочаровало его. Он никогда не подозревал, что тут же в квартире, рядом с ним, столько работы, и что теперь вся эта работа может свалиться на него. Он, конечно, не станет ее делать… Но все-таки…
– Что такое женщина? – подумал он. – Молния. На нее приятно смотреть, пока она тебя не ударит.
II. Мендель Маранц – домашняя хозяйка
На следующее утро Мендель узнал, что такое «перпетуум мобиле». Квартирой овладели дети. Ему приходилось то и дело уклоняться от летавших по комнате подушек, перескакивать через опрокинутые стулья, скользить по сальным отбросам, выброшенным из помойного ведра. В кофе у него оказалась соль, на сиденьи под ним – что-то поострее. Он вынужден был переходить с места на место, чтобы спасаться от летавших во все стороны предметов, и натыкался на другие предметы. Он не хотел иметь никакого дела с хозяйством, но хозяйство имело дело с ним.
Дети, невидимому сразу составили себе представление, что вместе с матерью из дома ушел всякий закон и порядок. И Мендель никак не мог внушить им другую мысль. Задать трепку Лене, потом Джекки, потом Сэмми – ему казалось страшной скукой. Лучше было бы отослать их в школу. Но раньше ведь их нужно умыть, одеть и накормить.
Он уже схватил шляпу и хотел бежать на улицу. Но что он будет делать на улице?
Мендель остановился, заскрежетал зубами и принялся за работу. Он так сильно тер мылом лицо Джекки, что оно стало похоже на морковь.
– Что такое жена? – бормотал он, – Телескоп! Она помогает тебе видеть звезды.
– Сэмми, никогда не женись! – сказал он обращаясь к мальчику. – Что такое брак? Сначала кольцо на пальце, потом – на шее. Лена, перестань тянуть Джекки за волосы. Ну точь в точь – мать. Не делай этого, Сэмми. Разве скатерть – носовой платок? Ой, маленькие дети – маленькие заботы; большие дети – большие заботы. Что такое дети? Страхование жизни. Когда-нибудь они отблагодарят тебя за все, но тогда ты уже будешь в могиле. А все-таки ты их любишь. Такова уж жизнь. Ты знаешь, что она тяжела, и все-таки цепляешься за нее. В конце концов, что такое жизнь? Путешествие. Что такое смерть? Цель. Что такое мужчина? Пассажир. Что такое женщина? Багаж.
– Джекки, противный мальчишка! Не плачь, Лена. Он не нарочно. Вот тебе яблоко. Идите в школу. Сэмми, нельзя ездить по перилам. Смотрите под ноги, дети. На лестнице, в одном месте, нет ступеньки. Кто это плачет? Джекки, отдай ей обратно яблоко! О, Господи, совсем замучался!
Мендель, усталый, измученный, опустился на стул.
– Я уже как будто начал работать, – с удивлением подумал он. – Если так будет дальше, я не выдержу.
Но это было лишь начало испытаний Менделя Маранца. Роль женщины и женский труд нисколько не прельщали его. В квартире был такой беспорядок, как в день переезда. Кровати были опрокинуты, на столе и на полу валялись объедки, буфет был открыт, посуда свалена в раковину на кухне, пыль лежала на всем.
Зельда теперь наглядно показала мужу, что ее присутствие и ее услуги играли немалую роль в его жизненных удобствах. Но разве он в этом сомневался? Зачем ей понадобилось такое доказательство?
– Зельда, стакан чаю, – говорил он, и горячий чай сразу появлялись перед ним. – Зельда, сквозняк. Закрой окно! – И мгновенно сквозняк прекращался. – Зельда! – звал он жену, вытянувшись в кресле, и… Но зачем мучить себя тем, чего больше нет?
Когда вечером после работы Зельда вернулась домой, надеясь на ужин, она нашла в квартире ужасный беспорядок.
Все это, конечно, сделали дети. Кошка сидела на столе, а Джекки лежал под столом, и Лена нажимала на него ногой. Один глаз у Сэмми был подбит: Хими запустил в него блюдечком. Все было не на месте. Кухонные столы и табуретки стояли в столовой, подушки валялись на кухне.
Менделя нигде не было видно.
– Где папа? – строго спросила она, предварительно успокоив детей тумаками. – Все в доме вверх ногами. Он наверное за весь день не брал ничего в руки. Боже мой, я сойду с ума с таким мужем!
Резкий звук падающей посуды заставил Зельду броситься на кухню. Мендель, стоя одной ногой на раковине, другой на плите, искал что-то на полке. Осколки от тарелок, кастрюли и тряпки валялись на полу.
– Что тебе там нужно? – закричала она, вспыхнув от гнева.
Мендель повернул голову в ее сторону. Отдышавшись, он сказал:
– Йод.
– Какой йод? Зачем йод? – спросила она. Все еще крича на него, она начинала беспокоится.
– Небольшая царапина, – пояснил он, не двигаясь с места. – Палец как-то попал в мясорубку.
– Ой! Какой ты, Мендель, неловкий! А что это за тряпки и вода на полу?
– Хочу приложить компресс к ноге. Я поскользнулся, и на меня упала газовая плитка. Вывихнул ногу. Суп был очень хороший, но горячий. Может быть, у тебя есть что-нибудь от ожогов?
Зельда еще больше забеспокоилась.
– Чего же ты лезешь на стенку? Ложись в постель. На тебе лица нет.
Она тяжело вздохнула и покачала головой.
– Ничего не поделаешь, ведь он – мужчина, – рассуждала она. – Чего можно ожидать от него?
Она продолжала ворчать, но уже нежно ухаживала за ним.
