Браткрайс сделал вид, что обиделся.
– Лева, когда я тебя морочил? Когда я от тебя что-то скрывал? Когда я тебя обманывал? – запричитал он.
Полковник молчал и внимательно рассматривал друга детства. Но поймать взгляд Мафусаила ему не удалось. Он неудержимо съезжал в сторону, чего вообще-то для Мафы было несвойственно.
Хотя, Полковник помнил случай, когда Мафусаил вот так же стыдливо уводил глаза в сторону.
Где-то, классе в восьмом, они оба ходили в районный Дом пионеров и школьников.
Он помещался в старом двухэтажном здании, принадлежавшем до революции владельцу крупяной мельницы купцу Колокольникову. Первый и полуподвальный этаж у него были выложены из кирпича, а второй был деревянным, из толстых лиственничных бревен. На второй этаж вела наружная в два пролета лестница с узорчатыми коваными перилами.
Они с Мафой были ребятами активными. Оба играли в районной юношеской футбольной команде.
В Дом пионеров они тоже ходили. Полковник в студию изобразительного искусства, а Мафа в авиамодельный кружок.
В цокольном этаже Дома пионеров помещался тир. Стреляли там только из пневматических винтовок, но и это делало его местом, намазанным медом для всех поселковых мальчишек. Каждый из них мечтал взять в руки «воздушку». Переломить ствол, как делают взрослые мужики у своих охотничьих двустволок. Закрыть затвор, и, прижав приклад к плечу, прицелиться.
Сами пневматические винтовки хранились в специальной комнате на первом этаже в железном ящике, на котором висел большой амбарный замок.
Изостудия помещалась на втором этаже. Ее окна как раз выходили на площадку наружной лестницы.
Однажды Лева дежурил по изостудии.
Было уже темно, все будущие живописцы и графики разошлись. Распрощался, натянув плоский, как блин, берет, и преподаватель изобразительного искусства старый художник Федор Герасимович Маковский. По совместительству он являлся и директором Дома пионеров.
Остальные кружки кончали заниматься еще раньше. Потому, кроме вахтерши бабы Зины, сидевший у входа на первом этаже, в здании никого не оставалось.
Дежурному нужно было подмести пол, собрать испорченные бумажные листы, составить в угол планшеты. Лева только начал уборку, когда увидел в окне расплющенный о стекло Мафин нос. Он распахнул закрытую изнутри на задвижку дверь и впустил его в комнату.
– Ты чего, Мафа? Гуляешь?
– Да так, ничего. Мимо шел. Вижу ты тут, я и зашел… – ответил Мафа.
– Ну, подожди. Я сейчас. Посиди пока, – сказал Лева и пошел с мусорной корзиной на другой конец этажа в туалетную комнату.
Когда он вернулся, Мафы в изостудии не было. Лева уже подумал, что тот не стал его дожидаться и ушел, но через несколько минут друг снова появился.
Лева потушил свет, закрыл изнутри дверь на ключ, и они спустились на первый этаж, где сидела вахтерша баба Зина. Она приняла у него ключ, и они вышли на улицу.
А на следующий день стало известно, что из комнаты, где хранилось оружие тира, кто-то украл одну пневматическую винтовку.
Лева прижал друга в школьном коридоре.
– Мафа, признавайся, ты взял?
– Нет. Землю есть буду, не я! – клялся Мафа, и, вот так же, как сейчас, отводил глаза в сторону. – Не брал!
– А, куда ж ты ходил, пока я мусор выбрасывал, а? – напирал Лева.
– Не брал, зуб даю! – выпучивал глаза Мафа.
– Вот что! – зло задышал тогда Лева. – Из-за тебя директора Дома пионеров Федора Герасимовича с работы снимут. А чем он виноват? Если не отдашь винтовку, так и знай, я тебя убью! – в бешенстве схватил он друга за грудки.
– Не убьешь! Побоишься! – шипел полузадушенный Браткрайс.
– Тогда… Тогда, – Лева дышал, как бегун, после забега. – Тогда знай, что ты мне больше не друг! Ты мне – никто! Я плевать на тебя хотел! Трус ты и дешевка тогда, вот кто ты!
Ближайшей ночью кто-то подкинул к дверям тира пропавшую винтовку. Дело замяли. Никто не пострадал.
Вместо тонкого железного ящика с большим навесным замком, который открывался любым гвоздем, привезли специальный бронированный сейф для хранения оружия с цифровым кругом на передней стенке.
А они с Мафусаилом остались друзьями.
Но тот убегающий взгляд своего одноклассника Полковник запомнил.
И именно его наблюдал он у друга детства сегодня…
…Дверь склада распахнулась. Так резко, что через порог в комнату влетели желтые листья.
И в черном проеме появились Мафусаиловы серолицые адъютанты – низенький Эдик и бритоголовый Никита Иванович. За ними полной луной маячило круглое лицо Ольги Петровны. От волнения ее зрачки расширились, глаза потемнели и внешность приобрела словно бы аристократический оттенок.
Даже не особо приглядываясь, Полковник заметил на серой щеке Никиты Ивановича большую свежую царапину. Да и с одеждой у всей троицы был явный непорядок. Рубашки и брюки мужчин были в жирных мазутных пятнах, а Ольга Петровна придерживала рукой разошедшуюся по боковому шву юбку.
Увидев товарищей в таком виде, Мафусаил на несколько мгновений замер в остолбенении. Но лишь на несколько.
– Что, погуляли? – обычным голосом осведомился он. – Вот как раз к ужину поспели. А что это Вы такие зачуханые? Наверное, муку на большом складе разгружали? Ну, молодцы. Правильно, – не дав ничего ответить пришедшим, похвалил он. – А то, что ж, мне старику, что ли, мешки таскать?
Друзья, несколько конфузясь, как-то боком, хотя размеры комнаты позволяли идти с широкой морской раскачкой, прошли к столу и расселись, по-прежнему не сказав ни слова.
– Оля, может тебе булавку дать? А то у тебя юбка с боку разошлась. Трусики видно, – участливо обратился к самому слабому звену компании Полковник.
– А у тебя правда есть? – обрадовалась и сразу утратила немоту женщина.
– У солдата всегда должна быть с собой нитка с иголкой и булавка, – ответил Полковник. – На войне всякое может случиться.
Он вручил Ольге Петровне отцепленную от подкладки своего пиджака английскую булавку, и Мафусаилова подруга, вертясь на гладкой деревянной скамейке солидной нижней частью тела, то в одну, то в другую сторону, занялась драпировкой своих полных бедер.
Беседа как-то не налаживалась.
Даже Мафусаил, обычно не смущаемый никакими жизненными сюрпризами, после появления своих друзей открывал рот, отдувался, вздыхал, крякал, но так ничего и не произносил.
Лев Александрович пришел к выводу, что нужно откланиваться.
– Ну, к сожалению, мне нужно идти. Дела, – сказал он и поднялся.
Ему показалось, что Мафусаил с облегчением вздохнул.
– А, что ты, спешишь? Посидел бы еще… – притворно начал уговаривать его хозяин, но быстро свернул это дело:
– Ну, я понимаю, дела есть дела.
Полковник поднялся, окинул взглядом замершую компанию и направился к выходу.
– Лева, так ты про арабов подумай. Не подводи старика. Я же обещал. И не беспокойся, никто даже не узнает, – провожая его до двери, молол чепуху Мафусаил.
– Я подумаю, – пообещал Полковник и плотно закрыл за собой дверь. Постоял и услышал, как с другой стороны щелкнул замок.
«Однако! – сказал он себе. – Враг не дремлет. Соблюдай режим безопасности! Да, ну, а кто же здесь враг? Я, что ли?»
