нашлись, наверное, забыла дома или оставила в самолете. Наконец-то она могла купить новые.
Натан строго объяснил, что она не должна держать его за руку и вообще нежничать, иначе на них станут коситься. В этой стране так вести себя не принято. Здесь не выказывают чувства. Во всяком случае, публично.
– Мы это в номере возместим, – сказал он, хорошее настроение уже вернулось к нему.
Это он предложил купить для нее одежду.
– Уверен, настроение у тебя сразу поднимется. Женщины обожают шопинг, уж я-то знаю.
Он был дважды женат и один раз жил без регистрации. На полке в гостиной стояли фотографии всех его детей в студенческой форме или в свадебных нарядах. У него их было шестеро. Она расспрашивала про их матерей, мучила себя деталями.
– Вот у этих двоих мама – Анн-Мари. Они на нее похожи, те же голубые глаза, но, слава богу, рассудок другой. У сестер-двойняшек и Микке маму зовут Неттан. На Неттан и Анн-Мари я был женат официально, на одной пять лет, на другой – семь. После этого завязал со свадьбами. С Барбру мы решили просто жить вместе. Она тоже не рвалась замуж. Только-только развелась с одним психом, бившим ее смертным боем. С Барбру я прожил не то четыре года, не то пять. У нас малышка Женни.
Он гордился Женни, она походила на модель. Тоненькая юная женщина с глазами лани, копия своей матери.
– А потом? Ты же не жил один?
Он отмахнулся:
– Один, не один...
– А почему у тебя ни разу не сложилось? Ты такой невыносимый?
– У всех этих дам была одна общая черта: они все слегка истерички.
– Как это – истерички?
– Мне бы не хотелось сейчас в это углубляться.
– А я тоже истеричка?
– Пока я этого не заметил. Но обещаю тебе сказать, как только замечу.
– А в постели, Натан, какая из них была лучше?
Он пихнул ее в кровать, навалился на нее, зажал рот ладонью.
– На первом месте – ты, на втором – тоже ты, и на третьем – ты, дорогая.
Она копалась в одежде, но все было микроскопических размеров. Малайские женщины не доходили ей даже до плеча. Казалось, они отлиты по одной форме, талии у них были тонкими, не толще ее бедра.
Надо уходить отсюда, подумала она.
Натан разговаривал с продавщицей, они разглядывали ее. Продавщица приблизилась, на шее у нее висел сантиметр.
Она что-то сказала, Жюстина не поняла.
– Она спрашивает, какой у тебя размер.
– Зачем? Тут нет ничего, что я хотела бы купить.
Натан держал в руках платье. Оно было сшито на пигмея.
– Я думал, что тебе, может, хочется надеть что-то понаряднее, когда мы выходим на люди. Это все-таки цивилизованное общество.
– Послушай, Натан, ты действительно думаешь, что я в него влезу? Оно же на ребенка сшито! Сам погляди!
– Может, не это, а побольше.
Он повернулся к продавщице, у нее были красивые карие глаза.
– Побольше есть? – спросил он.
Продавщица недоверчиво усмехнулась. Забрала у него платье и удалилась на поиски.
– Пошли отсюда, – прошептала Жюстина.
– Не капризничай!
– Натан, ты не понимаешь!
– Нет. Ни хрена не понимаю. Я хотел подарить тебе красивое платье, а на тебя не угодишь.
Он направился к стойке. Жюстина поплелась следом. Вернулась продавщица, выжидательно уставилась на Натана.
– Ну что?
– Извините, сэр, но это самый большой размер. Другого нет.
– Как будто я умственно отсталая! – взорвалась Жюстина, когда они спустились к выходу. – Да она меня демонстративно игнорировала! Только к тебе обращалась, только с тобой разговаривала.
– Просто заметила, что у тебя кислая физиономия.
Жюстина надела солнечные очки. Снова подкатили слезы, от которых тут же разболелась голова.
Вечером у нее начались месячные. Она подумала, что вот и объяснение. Сказала об этом Натану, извинилась за нытье.
– Я так и думал, что что-то подобное на подходе. Я знаю женщин, у них есть свои мрачные периоды.
Она не хотела быть одной из женщин, которых он знал с этой стороны. Она забралась к нему в узкую кровать. Просто хотела, чтобы он ее обнял, и ничего больше.
Он сказал:
– Завтра утром у меня встреча с Беном. Он отправится с нами в джунгли.
Она взяла его руку, притянула к себе, положила себе на живот.
– Больно?
– Да, – прошептала она.
Он поцеловал ее.
– Ляг на бок, я тебя обниму.
Ночью из нее вытекло много крови. На простынях и на матрасе остались пятна. Она не хотела, чтобы женщины это видели, и попыталась отстирать пятна, но у нее ничего не вышло.
Они с Натаном позавтракали в ресторане, расположенном в соседнем с гостиницей доме. Заказали сок, кофе с молоком. Белая, тягучая масса на дне чашки, скорее всего, была заменителем сахара. Жюстина с подозрением помешивала ее. Натан съел роти – блюдо, похожее на блинчики с мясным соусом. Сидевшие вокруг мужчины и женщины ели руками.
– Видишь, они только правой рукой едят, левая – нечистая, – объяснил Натан.
– А что они левой делают?
– Сама догадайся.
У Жюстины болел живот, сжимался, словно изнутри ее ногтями драли. Так было всегда в первые дни месячных, никакие таблетки не помогали.
– Может, тебе лучше в гостинице остаться, – предложил Натан. – Выглядишь совсем измотанной.
Она подумала про женщин-уборщиц.
– Нет, ни за что в жизни. Я лучше с тобой пойду.
Они поехали на такси через весь город. Натан указывал на достопримечательности. Национальная мечеть с крышей, напоминающей павлиний хвост, и минаретом высотой более семидесяти метров. Он изменил голос, изображая гида:
– Посмотрите направо, скоро мы увидим знаменитые башни-близнецы...
Он был похож на разыгравшегося мальчика.
– Я тебя люблю, – громко сказала она. – О, Натан, положи меня в нагрудный карман, пусть я там лежу, и никогда, никогда не доставай меня оттуда!
Человек по имени Бен ждал их в комнате с кондиционером. На столе – чай и сок. Жюстина сразу прониклась к Бену доверием. В нем было какое-то спокойствие, ничего напускного, никакой недоброжелательности.
– Значит, собираешься в джунгли, пообщаться с тиграми и слонами, – шутливо сказал он и протянул ей стакан. Английский у него был чистым и правильным.
