– Да, кажется.
Ханс-Петер смотрел на нее. Он застегнул молнию на брюках, улыбнулся и покачал головой. Жюстина попыталась улыбнуться в ответ.
– Должен признаться, что я ужасно волнуюсь.
– Я понимаю...
– Это так непохоже на Берит. Я боюсь, что с ней что-то стряслось. Что-то страшное, непоправимое.
– Может, она уехала? Может, ей просто захотелось побыть одной?
– Она вам на что-то такое намекала?
– Она показалась мне невеселой, да, именно. Невеселой.
– Ей сейчас трудно. А я, возможно, не был для нее настоящей опорой. Что она сказала? О чем вы говорили?
– Она рассказывала про работу. Говорила, что не хочет в Умео переезжать или куда-то там.
– Лулео!
– Да, может быть. Она была грустная, беспокоилась, как все сложится в будущем.
– Она могла что-нибудь с собой сделать, как вы думаете?
Голос дрогнул, Жюстина поняла, что он вот-вот сорвется.
– Не могу судить, – ответила она. – Мы ведь не так хорошо друг друга знаем. Во всяком случае, во взрослой жизни. Я совершенно не понимаю, относится ли она к типу людей, которые могут что-нибудь над собой сделать.
– Я никогда не думал, что она из... таких. Она была спокойной и сильной всегда, несмотря на любые неприятности. Но ведь никогда не скажешь наверняка... Мне кажется, она сейчас еще и в таком возрасте, климакс и все такое. Мне кажется, что он начался. У женщин могут взыграть гормоны, как я понимаю.
– Так и есть. Некоторые женщины меняются до неузнаваемости.
– Хотя, конечно, я ничего подобного за ней не замечал.
Жюстина услышала, как Ханс-Петер поднимается по лестнице. Он скоро уйдет. Она поняла, что не хочет этого. Впервые за долгое время она почувствовала, что не хочет находиться в доме одна, что хочет уйти с ним, куда угодно, сесть в машину и уехать.
– Что она сказала, когда уходила?
– Что сказала? Да... сказала, что пойдет на проспект Сандвиквеген и сядет на автобус, по-моему, так. Но мы порядочно выпили... возможно, я не точно запомнила ее слова.
– Она была пьяна?
– Да, изрядно.
– А могла она по дороге упасть?
– Я не знаю. Тогда бы ее кто-нибудь нашел, правда?
– А такси? И почему только она не взяла такси!
– Да.
Мужчина тяжело дышал.
– Придется в полицию звонить, – сказал он. – Ничего другого не остается. А потом пойду ее искать. Может, я к вам загляну.
– Я не уверена, что буду дома, скорее всего, меня точно не будет.
– Что ж... Запишите наш домашний телефон и номер моего мобильного. Если захотите со мной связаться. Если вспомните что-нибудь, о чем забыли рассказать.
Ханс-Петер уже надел куртку.
– Не получилось у нас нежного любовного прощания. – Он обнял ее. – Но перед моими глазами всю ночь будет стоять эта картина: твой потрясающий зад. Всю ночь буду мучиться.
– О-о! Тебе действительно нужно идти?
– Да.
– Черт, я забыла телефон выдернуть. Я ведь почти всегда держу его выключенным. Не хочу, чтобы люди трезвонили.
Он немного отстранил ее от себя:
– Жюстина! Не делай этого! Как же я до тебя дозвонюсь?
– Но ты же был здесь.
– А когда меня здесь нет?
– Да...
– Знаешь, куплю-ка я тебе определитель номера.
– Определитель? Что это?
– Ты не знаешь? Это такая штуковина, которая показывает на экране, с какого номера звонят. Если не хочешь разговаривать с тетушкой Гердой, то можно просто не отвечать.
– Даже не слыхала, что такое существует.
– Еще как существует. А теперь мне нужно бежать. Я позвоню, как только проснусь завтра. Уже жду этого момента.
Она осталась в доме. Одна. Заперла дверь и прошлась по всем комнатам. Вымыла посуду, прибралась. А потом выключила свет и выдернула телефонный шнур.
Она встала у окна в кухне, спать не хотелось. В голове шевелилась боль, поклевывала мозг, исподволь выедала его.
Она стояла в темноте и смотрела, как он идет по направлению к дому. Он выглядел точно так, как она себе представляла. Серое пальто, бледное неприметное лицо. Даже торчащие уши не могли замаскировать в нем чиновника. Она услышала шаги на ступенях крыльца, а затем дверной звонок, разорвавший тишину.
Он немного подождал, потом снова позвонил. Никто не отозвался. Тогда он обошел вокруг дома, спустился к озеру. Жюстина взбежала на второй этаж. Она наблюдала, как мужчина, постояв у ледяной кромки, сделал пару осторожных шагов, а потом повернулся и двинулся обратно, весь он как будто слегка осел.
Ей было бесконечно жаль его.
Ночью высыпал снег. Термометр за окном в спальне показывал минус два. Жюстина, так и не переодевшись, бродила по дому, ощупывая стены, словно слепая. Она приняла пару таблеток аспирина, но боль все равно сидела в голове, смягчившись лишь самую малость.
Два часа. Она схватила телефон и набрала номер.
Он тут же ответил.
– Здравствуйте еще раз. Это Жюстина Дальвик. Извините, что я так поздно.
– Ничего.
– Вы ее нашли?
– Нет.
– А полицию... вы подключили?
– Подключил... Я сходил к ним, все рассказал. Но толку от них нет. Пока. Они говорят, что жены сплошь и рядом сбегают от мужей. Только мне кажется, они просто хотели меня успокоить.
– Я тут подумала. Она вообще-то говорила... про ваш брак.
– И что она сказала?
– Мне показалось, что она немного... как бы это сказать... разочарована.
– Во мне разочарована?
– Да.
– Вот как. Она так и сказала?
– Она плакала и была очень подавленной. Говорила, что вы отдалились друг от друга, что у вас теперь мало общего. И что мне остается, сказала она, ни работы, ни любви, что-то в этом духе.
Было похоже, что он закурил.
– Прямо так и сказала?
– Ну, примерно так.
В трубке послышались всхлипывания, бормотание. Словно он отложил трубку в сторону. Надсадный кашель. Потом он вернулся.
