ногу и получил за это в морду, слабо пискнув. Кто-то перепутал ватные штаны, у кого-то запропастилась шапка. Наконец, все оделись, и сели на койках, боясь выглянуть, вдруг комбат еще возле вагончика.
Я зашел в кубрик, скинул валенки и, довольный собой, растянулся на одеяле. Людям гадость – на сердце радость. Не хотели печку топить!
– Саня, где комбат? – спросили меня осторожно, негромко и с оглядкой.
– Пошел к другому вагончику.
– А ты чего завалился? Он ведь вернуться может, давай по быстрому на камбуз, там поди уже завтрак готов.
– Да забил я на комбата!
– Ты чо, оборзел вконец?
– А что, не видно!
Они уже ничего не понимали, а я невозмутимо лежал, про себя наслаждаясь ситуацией.
И тут в окошко ребята увидели, что с камбуза идет какой-то салага с чайником в руке.
– Эй ты, дух, – крикнули ему, – иди сюда!
– Чего? – спросил он, подойдя.
– Где комбат?
– Какой комбат?
– Ну, только что от нашего вагончика к вашему отошел.
– Да нет никакого комбата, ни в нашем вагончике, ни на улице, вы что, охренели, в натуре!
Воздух содрогнулся от страшного мата, которым вся дурколонна крыла меня в течение пяти минут. А через пять минут все громко смеялись, показывая друг на друга пальцем, но уже не в силах что-нибудь еще сказать. Одетые, в шапках и валенках, и все напрасно. Смеялись над собой, над своим страхом, над нашей дурацкой неуютной жизнью.
Признали все, что розыгрыш удачный, купились чисто. Но не обиделись. В армии не принято обижаться на розыгрыши.
И пошли к вагончику-камбузу, что у речки. Все равно ведь уже встали, оделись.
Да и сон прошел.
Раздумья на болоте
Не надо, чтоб вы сделали, надо, чтоб вы заебались!
Лето 1980 года, года Олимпиады, было очень жаркое, лесные пожары нас постоянно донимали. Нас, солдат, мобилизовали на их тушение. Мы, солдаты, в меру сил сачковали от таких мероприятий. В тот год даже карельские болота все пересохли.
Сразу за нашим вахтовым поселком было такое высохшее болото, куда мы ходили по нужде.
И вот как-то после ужина я пошел на это болото 'подумать'. К процессу подошел серьезно: во-первых, взял с собой большую газету, почитать и вообще. Летом там шикарные белые ночи, поэтому было светло, читать можно без помех. Во-вторых, обломал себе ветку, чтобы во время процесса подмахивать снизу, иначе всю задницу искусают комары.
И вот сижу, значит, думаю, читаю. Вдруг вижу, как из-за вагончика выскакивает молодой салага и, не разбирая дороги, молча бежит в лес.
'До чего все-таки дедовщина в отряде свирепствует', – подумал я. 'Молодым совсем житья нет'.
Сам уже отслужил к тому времени 8 месяцев. Но через несколько секунд с вахты выскочил старослужащий Читашвили, в одном сапоге, по пояс голый, с недобритой физиономией. И тоже молча умчался в лес, выпучив глаза от страха. Ему тоже, что ли, в морду дали? Не похоже. Грузины у нас были известны как люди отважные, и друг друга в обиду они не давали. Пока я думал над этим, из-за вагончиков выскочили два молдаванина с моего призыва и также беззвучно скрылись в лесу.
Я уже и не знал, что думать.
Но это было еще не все, главное потрясение было впереди. Через секунду буквально все (!) солдаты выскочили с вахты и тихо, беззвучно, мгновенно скрылись в лесу, словно их и не было. Это такая армейская особенность: солдаты, в отличие от штатских, драпают всегда тихо, без звука, чтобы не демаскировать себя. Командиров, правда, среди убежавших не видел.
Я обалдел окончательно!
Что случилось на вахте? Что могло так перепугать сотню, в общем-то, непугливых ребят. Как говорится, пьяный стройбат страшней десанта. Может, уже война началась, и на вахту высадился китайский десант? Или банда беглых вооруженных зеков забрела по дороге к финской границе? Может, в вагончиках сейчас лежат наши ребята с перерезанными глотками. Ну ладно, а что мне делать? Тоже бежать? Но куда, зачем, от кого?
Решил все же осторожно подкрасться к вахте и высмотреть, в чем дело. (Разведчик, блин, Чингачгук недоделанный.)
Я подполз к крайнему вагончику и осторожно выглянул из-за него. На вахте внешне ничего необычного не произошло. Вагончики в два ряда. И от вагончика к вагончику ходят лейтенант и прапорщик.
От сердца отлегло. Слава богу, если командиры здесь, значит – никаких убийств тут не происходит.
На другом краю стоял трехосный армейский ЗИЛ-157, крытый брезентом. Водителем в нем был мой земляк с Керчи Толя. Отлично, вот у него-то я и узнаю в чем дело.
– Привет, Толя, – говорю ему, протягивая руку.
– Привет, – ответил он рукопожатием.
– Как дела вообще-то? – Осторожно начал я выведывать.
– Да все нормально в целом.
Ничего себе, нормально. Вся вахта ломанула в лес, сломя голову, а ему все нормально. Флегматик хренов.
– А чего тогда ты сюда приехал? Ты же в гарнизоне был?
– Да возле Хапы лес горит, меня и двух командиров прислали, чтобы собрать людей и везти их на тушение.
И в это время подошедший к нам лейтенант строго крикнул мне:
– Давай, военный строитель, забирайся в кузов, поедешь тушить лес!
Перед собой он гнал с десяток солдат, которых насобирал по вагончикам. Самые нерасторопные, а может – спали просто.
– Еб твою бога мать, блядь!!! – с досадой воскликнул я.
И грязно выругался.
Злая история
Не считайте себя самым умным, тут есть и старше вас по званию!
Это очень злая история, господа. Если оцените ее невысоко, то не обижусь, это будет лишь оценка нашей прежней военной действительности. Вы уже знаете из предыдущих историй, что служил я в 1979-1981 годах в Северной Карелии, в 909 военно- строительном отряде. Отношения у нас между солдатами и командирами были, мягко говоря, далеки от идеальных. Часто к нам ссылали провинившихся офицеров, дослуживать до пенсии. Аналог штрафбата. Нашего ротного прислали к нам, с понижением в звании, из танкистов гвардейской Таманской дивизии, а там, как известно, дураков не держат.
Как-то утром на разводе он начал за что-то меня отчитывать, а потом приказал:
– Выйти из строя!
Я вышел и встал рядом с ним. Картина была еще та.
Он был невысокий, как все танкисты, и щуплый. У меня был рост 182 сантиметра и косая сажень в плечах. Я покосился на него сверху вниз, он тоже презрительно посмотрел на меня снизу вверх из-под козырька фуражки. И процедил:
– Во, дебил здоровый!
В строю засмеялись.
– Так ведь я от здоровых родителей, товарищ лейтенант! – четко ответил я, щелкнув каблуками кирзачей.
Строй заржал.
– Я смотрю, ты сильно умный! – не остался в долгу ротный.
