вяжут фашины и делают лестницы. А те, что в стороне, заканчивают таран. Как только у них все будет готово…
— Понятно. — Вителлий задумчиво почесал подбородок. — Ничего не поделаешь, центурион. Тебе и твоим ребятам придется держаться.
— Это само собой, командир. А как остальная когорта?
— Ну, в целом наше положение не безнадежно. Мы полностью контролируем вал, а весь местный сброд взят под стражу. Но… не обошлось без потерь. Эта сука — жена вождя — открыла выпускную решетку, и два десятка варваров оказались в тылу у центурии Квадра. Они по-тихому резали наших, пока те отгоняли орду от моста. Пала почти половина центурии, прежде чем с ними разобрались.
— Квадр есть Квадр. На него всегда можно положиться, — улыбнулся Макрон.
— Боюсь, уже нельзя.
— Почему?
— Да потому, что германское копье продырявило ему брюхо и вылезло из спины.
— Не может быть!
— Может, центурион, еще как может. Мало того, оптион его тоже погиб. Собственно, я поэтому к тебе и пришел. Есть ли у тебя на примете малый, способный принять под свою руку остатки этой злосчастной центурии, а?
У Катона, стоявшего в пяти шагах, вспыхнули уши. Он замер в томительном ожидании, устремив взгляд на германцев, собравшихся вокруг костров, и с бьющимся сердцем прислушиваясь к каждому слову.
— Хм-м. — Макрон задумался, поглядывая по сторонам, и Катон почти физически ощутил тяжесть его взгляда. Но это длилось мгновение. Взгляд скользнул дальше.
— Как насчет твоего оптиона? — спросил Вителлий. — Он хороший солдат?
— Едва ли его можно назвать солдатом, командир. Мальчишка, новобранец, первый раз в деле. Я стараюсь держать его при себе. Паренек вроде бы неплохой, не дурак и не трус, но… В общем, командовать ему рановато.
— Жаль.
Катон был раздавлен. Он стиснул зубы, чтобы не разрыдаться.
— Есть у тебя еще кто-нибудь?
— Пожалуй, да, командир. Мой знаменосец. Хороший солдат и бывалый. Он тебе подойдет.
— Хорошо, — кивнул Вителлий. — Ты знаешь ситуацию, центурион. Удерживай ворота любой ценой, во что бы то ни стало. Если мы устоим в эту ночь, утром обязательно придет помощь. Я рассчитываю на тебя.
— Благодарю, командир. — Макрон поднес руку к груди, но чуть позже, когда сопровождаемый телохранителями Вителлий удалился к маячившему над валом штандарту, беззлобно выбранился: — Тоже мне… хрен! Будто я без него не знаю, что делать.
Высказавшись таким образом и ощутив некоторое облегчение, центурион глянул на своего оптиона. Что-то в его позе ему не понравилось.
— Катон?
— Командир?
— Что там враг? Не шевелится?
— Никак нет, командир.
— Что ж, продолжай смотреть в оба глаза.
— Есть, командир.
Тем временем маленький отряд двинулся восвояси. Вителлий, проходя мимо, кивнул Макрону. Последним шел знаменосец.
— Береги себя, командир, — сказал он.
— Ты тоже, Порций, — улыбнулся Макрон. — Не сомневайся, мы приглядим за штандартом.
Знаменосец с явной неохотой вручил древко Макрону.
— Держи, командир.
Потом они ушли, исчезли в холодном мраке между грязными варварскими хибарами, а в руках Макрона остался символ воинской славы — боевой, побывавший во многих сражениях и тем не менее ни разу не склонившийся перед врагами штандарт. С подступившей ему под сердце теплой волной центурион поглядел на юнца.
— Эй, малый! Иди-ка сюда.
Катон с окаменевшим от обиды лицом подошел и вытянулся, задрав подбородок.
— Расслабься, сынок. Для тебя есть поручение. Очень ответственное.
— Да, командир.
— Ты слышал, что сказал трибун?
— Да, командир.
— Ну ладно, к делу. Мы остались без Порция, а штандарт центурии, даже на короткое время, нельзя доверить кому попало. Мне нужен надежный человек. Ты справишься?
Катон, все обиды которого в один миг улетучились, вместо ответа крепко сжал древко штандарта.
— Ты должен понимать, что это высокая честь, — сказал Макрон.
— Так точно, командир. Благодарю за доверие, командир. Я буду беречь его, не щадя жизни.
— Это в твоих интересах, парень. Если Порций по возвращении обнаружит где-либо хотя бы царапину, перед следующим боем на нем будут красоваться твои яйца. Понял?
Катон серьезно кивнул.
— Что бы ни случилось, держись поближе ко мне и не выпускай эту штуку из рук. Держи штандарт высоко. Так, чтобы солдаты постоянно могли его видеть. Понял? Ага, похоже, зашевелились.
Шестая центурия пришла в движение. Легионеры вставали на ноги, просовывали руки в лямки щитов, брались за мечи и за копья. Катон поднял штандарт и подошел к частоколу. Германцы оставили свои костры и теперь черной массой в сгущавшихся сумерках шли к воротам. С фашинами, с лестницами и с факелами, бросавшими на их лица неровные желтые блики.
— Запомните главное, ребята! — обратился к солдатам Макрон, обнажив меч. — Если они прорвутся внутрь, всей когорте конец. Так что сделайте все возможное, чтобы этого не случилось.
По переднему краю воинства варваров пробежал громкий крик, угрожающий, злобный. Кое-кто из солдат стал отругиваться, но Макрон счел за лучшее их урезонить.
— Бросьте, парни! Пусть орут, раз им охота. Нам все одно их не перекричать, так что нечего даром рвать глотки.
Катон, осознав, что бой неизбежен, оцепенел. Темнота почему-то делала надвигающуюся орду еще более устрашающей. Возможно, потому, что была хорошим подспорьем разыгравшемуся воображению, склонному скорее преувеличивать, чем преуменьшать масштабы реальной угрозы. Кроме того, штурм деревни был столь стремительным, что не оставил времени для переживаний и страхов, а теперь неминуемому столкновению предшествовало ожидание, уже само по себе являвшееся испытанием. Каждый солдат, оглядывая приближающихся германцев, мог живо представить себе, что они с ним сотворят. Катон поежился и, мысленно выругав себя за непозволительное слабодушие, украдкой взглянул на соседей.
— Боишься, паренек? — спросил Макрон.
— Да, немного.
Макрон улыбнулся.
— Конечно, боишься. Но точно так же боимся и мы. Однако мы здесь, и с этим уже ничего не поделать.
— Я знаю, командир. Только от этого не легче.
— Ты просто покрепче держись за штандарт.
Германцы размеренным шагом приближались к деревне. Потом где-то в ночи хрипло протрубил рог, ему откликнулись другие рога, и вся орда, разразившись неистовым воем, устремилась вперед. Одни варвары, подбегая ко рву, швыряли в него фашины и отбегали, другие осыпали римлян градом стрел, копий, камней. Подняв над головой щит, Макрон заглянул за частокол и увидел, что груда вязанок неуклонно растет, обещая в ближайшем времени стать хорошей опорой для лестниц. Однако худшим было не это.
