Бента Алвера.
Роберт беседовал со многими продюсерами и редакторами новостей, все они помнили Алвера, но описать, как он выглядел, не мог никто. Ему было от сорока пяти до пятидесяти пяти лет. Некоторые говорили, что у него темные волосы, другие называли его седым. Один редактор был уверен, что Алвер – блондин. Средний рост, правильные черты лица.
Они были не согласны друг с другом относительно того, какие сигареты он курил, но все были уверены, что он курил сигареты с фильтром.
Мобильный телефон Алвера не отвечал. Электронной почты у него не было.
Расследование не приблизило Роберта к Алверу. Оно его вообще ни к чему не приблизило, и из-за этого он испытывал сомнения в душе и неустроенность сердца, как говорилось в одном старом псалме.
В конце концов он решил все бросить. Ему хотелось пойти и напиться, и он решил, что встреча с Дагом Халлом может сутки подождать. Он отправился в ближайший бар, допился до того, что не мог вспомнить, где он живет, и продолжал пить, пока ему это не стало безразлично.
Потом он пошел домой.
Проснулся он в коридоре, одетый. Готовя кофе, он пытался не думать о вчерашнем дне.
Неожиданно для себя он вспомнил свой разговор в одном баре в центре города, этот бар был прибежищем журналистов (вот только как он
По тому как журналистка прижималась к нему, Роберт понял, что они оба одинаково пьяны и он может верить всему, что она говорит.
Она сказала, что была любовницей Бента Алвера. Роберт растерялся. Разве это так странно? – удивилась она. Роберт нашел это странным. Разве не странно, что она была любовницей журналиста, у которого не было ни телефона, ни электронной почты и который не числился в Реестре переписи населения.
Она объяснила, что Бент – человек таинственный. Мне везет на таинственных людей, сказала она. Все ее любовники были таинственными личностями.
Роберт поинтересовался, не был ли этот журналист еще и невидимкой?
Журналистка улыбнулась. У меня есть его фотография, сказала она.
Роберт крепче прижался к ней, от нее пахло духами «Гуччи» и джином с тоником.
Она поведала ему, что всегда носит с собой фотографии… Она любит фотографировать…
Роберт отставил кофейную чашку на кухонный стол. Он лег снова на пол, навзничь, по-прежнему одетый. Он лежал, прижавшись лицом к полу, и думал о фотографии человека, который называл себя Бентом Алвером.
Полчаса он лежал и думал об этой фотографии. Когда он встал, кровь отлила от головы, и его голова превратилась в облако, уплывавшее вдаль, тогда он ясно увидел перед собой лицо отца.
– Инфофикшн, – сказал я.
– Бент Алвер называл это информационным творчеством.
– Тебе кажется, что этот человек был похож на отца, этот Бент Алвер?
– Он не похож.
– Я не понимаю.
– Это и
– Ты был пьян.
– Я тебя предупредил, что это длинная история.
Мне захотелось что-нибудь сказать, возразить. Не знаю, против чего, просто возразить, что-то сказать, закричать. Но я смолчал и налил нам еще кофе.
– Я больше не пошел к Дагу Халлу, тому продюсеру. Отложил эту встречу. Зато я позвонил той журналистке и попросил ее встретиться со мной.
– Не уверен, что мне хочется это знать.
– Если не хочешь, я не буду рассказывать.
Я знал, что рассказ Роберта будет мне неприятен. Знал, и все. Рассказ, который так начинается, всегда бывает неприятным. И вместе с тем я прекрасно понимал, что не смогу сейчас встать и уйти; я хотел узнать остальное – несомненно я хотел узнать остальное.
– Ладно, рассказывай.
– Я предупреждал, что это долгая история. Что, может, мне не следует ее рассказывать. Не хотел навязывать ее тебе. Не хочешь слушать, не надо.
– Рассказывай.
– Ты уверен?
– Да.
– Хочешь дослушать все до конца?
– Да.
– Это точно?
Сперва он противился, потом сдался, он скользил, его затягивало, ему хотелось подставить голову под струю воды и промыть глаза. Он лежал в постели. В постели той журналистки. Между собой и простыней он видел какую-то испугавшую его тень, эта полоска тени испугала его фаллос, погруженный между ее ногами. Сначала ему нравился ее запах, кисловатой радости и пота, но вдруг он возненавидел все окружавшие его запахи – селитры, винного уксуса, аммиака.
Роберт перевернул женщину, закрыл глаза и довел дело до конца.
Она лежала, уткнувшись лицом в простыню, и бормотала, что это было прекрасно.
Его больше не интересовали те минуты, которые они еще могли наслаждаться любовью. По ее голосу он слышал, что она не прочь повторить все еще раз, а потом все забыть – и его имя, и сильные руки, и запах волос. Забыть и никогда больше не думать об этом. Он выманил ее из кровати джином с тоником.
Они курили, сидя на краю кровати.
Она показала ему несколько фотографий и рассказала то, что знала об Алвере. Она – фотограф- любитель, но у нее плохая память, сказала она. Роберт хотел узнать больше, чем она могла знать, поэтому он почти все время молчал. В пачке было шесть фотографий. Все они были сделаны во время одной поездки. Две – в машине. Одна – на улице. На трех фотографиях какой-то мужчина лежал голый на кровати, накинув полотенце на бедра, и улыбался ей.
Наступил вечер.
Она дала Роберту на время одну фотографию.
И адрес.
– Хочешь посмотреть эту фотографию? – спросил Роберт.
– Фотографию?
– Да, она у меня с собой.
– Его фотография?
Он достал из внутреннего кармана конверт.
– Смотри сам.
Я раскрыл конверт.
Там лежала черно-белая фотография человека на каком-то заднем дворе. Он был снят сбоку. В длинном пальто. Во рту у него была сигарета. На фоне серой бетонной стены. В глубине двора был виден грузовик. И вывеска какой-то типографии.
Роберт, прищурившись, смотрел на фотографию.
Я отложил ее и взглянул на Роберта:
