– Не сезон, милая! В романтическое путешествие тебе отправляться нужно было летом.
– Гриша, хочешь, я себя сейчас убью?..
Не отвечая, он поднял ее с пола и водрузил на плечо.
Подумав о том, что будет на этом месте думать преследователь, он понес Киру мимо лестницы в точно такой же отсек, из которого мгновение назад они появились.
– Это когда-нибудь закончится?! – взмолилась она, роняя голову.
– Обязательно! – Вторая дверь открылась уже ручкой. Сразу после того, как Гриша повернул фиксатор. Видимо, не давая возможности туристам расползаться по лайнеру, как тараканам, и помня о случившемся на свадьбе, подчиненный Жидкову капитан велел охране просто пройтись по лестницам и повернуть фиксаторы на всех внутренних дверях. Вот только где сейчас эта охрана?
За спиной, надо полагать…
Внезапно остановившись, Гера нашарил в кармане зажигалку, чиркнул колесиком и, вскочив одной ногой на первую попавшуюся дверную ручку, поднес огонек к температурному датчику пожарной сигнализации.
Кира взвизгнула. По всему коридору включился ледяной душ.
«Откуда в таком жарком помещении может быть такая холодная вода?!» – пришло ей в голову, когда она снова почувствовала на своем запястье руку мужа. Если бы он был так заботлив там, в Москве… Если бы вместо того чтобы жаловаться на плотный график, он приезжал домой и был так близок, как сейчас… Если бы вместо того чтобы… Может, тогда и не случилось бы всего этого?
Поняв, что снова ищет для себя оправдания, Кира перестала об этом думать.
– Ты о чем задумалась, радость моя? Еще минута – и нам продырявят головы!
Этот корабль – самое отвратительное место из всех, в которых она только была. Выйдя в очередной коридор и войдя в очередную дверь, она снова увидела длинную, завешанную сотнями полуметровых фотографий стену. Она ненавидела Делона, Питта, Клаудию и еще несколько десятков улыбающихся ей со стены лиц.
Эту стену она видит в третий раз. Или это просто третья по счету одинаковая стена внутри этого чертова логова?
Она уже не помнила, как сильные руки Гриши оторвали ее от пола и понесли наверх.
Из кают, перепуганные пожарной тревогой, выскакивали легко одетые или вовсе не одетые пассажиры. Поняв, что лайнеру ничто не угрожает, возвращались. Это создавало двойную толчею.
Задыхаясь и торопясь, Гриша выбрался на нижнюю палубу и тут же, стараясь не быть замеченным охраной Жидкова, нырнул в аркаду спальных помещений. Справа двери располагались часто, одна за другой, как в общежитии. Слева – реже. Вероятно, это были двухкомнатные каюты. Недолго думая, Гриша надавил плечом и ворвался в одну из них. Следом, торопясь захлопнуть за собой дверь, вломился Гера.
Посреди каюты стоял потный молодой человек с сережкой в левом ухе и тремя сережками в правом. Влага струилась по его загорелому телу, он дышал как паровоз. На молодом человеке были надеты спортивные трусы, тапок на нем не было. Пахло от него чересчур цветочным для мужского парфюма ароматом.
– Вы к кому?
– Что значит – к кому? – полюбопытствовал немного удивленный Гера.
– К Зизи или Гермесу?
Гриша осмотрелся и посадил бесчувственную Киру в кресло.
– Ну, предположим, к Гермесу, – выбрал Гера и не угадал.
– Он занят.
– Насколько сильно? – радуясь, что переполоха не случилось, спросил Гриша.
– Очень сильно, – интимно сообщил молодой человек, надеясь на понимание со стороны гостя. – Послушайте, что здесь происходит? Зачем здесь эта женщина?
Гера посмотрел на Гришу.
– А вы кто?
– Я Зизи. Вы по записи?
– Вы тоже заняты?
– Через пятнадцать минут кончу.
– Мы можем подождать? – спросил осторожный Гриша, уже начавший догадываться, где находится.
– Конечно, – распахнув перед озадаченными беглецами дверь, очень непохожий на Зизи молодой человек подмигнул Грише, проскользнул в дверь смежной каюты и оставил Гришу и Геру изучать огромные настенные фотографии скабрезного содержания.
– Я не понял, мы к педикам попали, что ли?
– Этот лайнер просто гнездо аспидово, – вытирая пот, заключил Гриша. – К педикам, к педикам, успокойся.
– То есть как это – успокойся? – наоборот, заволновалсяч Гера. – Я не хочу быть в каюте у педиков!
– А на дне морском хочешь быть?
– Я что, должен выбирать между педерастией и смертью?!
– Придется. А ты чего так засуетился? Тебя еще никто никуда не приглашает.
– Да уже близко к тому, чую!
– Будешь кричать, скажу Зизи, чтобы тебя успокоил. Успокоила.
– Нам нужно бежать отсюда.
– Сначала вселим Киру. Здесь она в полной безопасности. То есть – в абсолютной. Бабки есть?
Гера поискал в карманах бумажник.
– Шестьсот евро.
– Хватит. Они за ночь столько берут, а мы утром уже в Турции будем.
Кончил Зизи не через четверть часа, как обещал, а на десять минут раньше. Дверь распахнулась, и он, уже одетый в шелковый халат, вывел в зал, удерживая за талию толстячка лет пятидесяти со скомканным взглядом, влажными губами и невероятно удовлетворенным видом.
– Я буду завтра, – сообщил толстячок и подставил пухлую щеку, которую немедленно чмокнул кудрявый хозяин. В ответ толстячок опустил руку и сжал левую ягодицу Зизи.
Не обращая никакого внимания на угрюмых посетителей, толстячок вышел вон, захлопнув дверь.
Кудрявый, пока Гриша соображал, с чего начать, уселся в кресло напротив, закинул ногу на ногу, причем так, что верхняя оплела нижнюю до самой ступни, вытянул из пачки длинную тонкую сигарету и потянулся к Гере. Машинально, все случилось машинально. Гера вынул из кармана зажигалку и чиркнул колесиком. Щелчок получился какой-то жидкий, унизительный для «Zippo».
– Вы пас или нет?
– Как вы спросили? – хриплым, еще не отошедшим от потрясения голосом уточнил Гера.
– Вы пассивный или нет?
– Скорее нет.
Кудрявый на глазах расстроился и обиделся.
– Вам к Гермесу, негодный.
– Гермес, – задумчиво повторил Гриша. – С таким именем – и пас?
– А чтобы никто не догадался, – манерно приопустив веки, качнул подбородком Зизи.
– Понимаю. Быть может, пока наш бог торговли занят, – Гера кивнул на дверь, за которой раздавался характерный для Гермесовых приколов шум, – водочки выпьем да о делах поболтаем?
– Водочки, фи, – среагировал Зизи и направился к бару, заставленному бутылками разной формы и разного содержания. Приготовив себе какую-то, соответствующую его настроению, смесь, красавчик прыгнул в кресло с ногами и стал сосать пойло из трубочки. Гостям он предложил бутылку и две рюмки.
Стремясь побыстрее притупить чувство стыда за то, что он здесь и при таких обстоятельствах, Гера наполнил одну из них, выпил и вместо протянутой ему в пальцах креветки вынул сигарету. От вида этой креветки, зажатой тонкими пальцами с идеальными ногтями, водка сразу пошла не туда, куда нужно, и короткий спазм заставил Геру содрогнуться всем телом. Он выпивал всю жизнь, пьянел редко, различий
