– Да неважно, – старик опять скривился, на этот раз совсем не в улыбке. – Людей не хватает, четвертый цех сдадим не раньше мая…
– Будут тебе люди, я похлопочу, – прищурившись, пообещал Гиляров. – Сегодня же похлопочу, с тобой Тимирязев свяжется.
– Было бы нелишним. Это всё, Ростислав Михайлович, не смею более тебя задерживать…
Связь отключилась еще до того, как Президент успел попрощаться. Вздохнул, покачал головой. Как и в Новосибирске или регионе вообще, восстановление порушенного у Пономаренко шло слишком медленно. Но город обязательно выделит людей, даже если для этого придется снимать бригады со строительства дорог или жилья.
Глупцом был тот, кто неверно оценивал потенциал Наукограда. Особенно сейчас, когда все его разработки оставались в Сибири, не поставляясь в Питер налогами или в приказном порядке. Особенно сейчас, когда корпорации больше походили на побитых собак, зализывающих раны. Когда в Сибирь потекли китайские деньги, оплачивающие «Звездный путь». Сейчас, когда от деятельности старика и его ученых зависит будущее их новой страны.
Гиляров глупцом не был, причем ни до Инцидента, ни сейчас. Кому-то, наверное, могло подуматься именно так, но со стороны многое видится искаженным. Виделось и три года назад, когда на восстановление и спасение Академгородка наместник бросал все новые и новые силы, иногда вопреки более актуальным задачам.
И ведь спас. Уберег, сохранил. А теперь приумножит, заставив считаться с наработками не только федералов, но и многие корпорации. Дай только срок…
CREDITUM XIII
Зверем двигало чувство мести. Глубокое, свербящее, засевшее там, где обычно царствуют инстинкты размножения или охоты для пропитания. Это было не совсем родное чувство – еще сезон назад его порода не столь обуревалась новыми эмоциями. Но зверь не знал, не задумывался, не умел анализировать. Его толкала вперед дикая ярость к чужаку, так нагло ворвавшемуся в пещеру, и он был готов пройти хоть всю тайгу, но покарать обидчика.
Затаившись в корнях поваленного дерева, зверь высматривал. Выжидал, принюхиваясь, а в его необычной голове беспрерывно пульсировало – нагнать, поймать, уничтожить. Зверь был детищем нового мира, столь же бездумным и жестоким, как всё вокруг.
Сегодня он наконец-то нагнал добычу. Преследовал давно, почти не замечая, как дневной свет многократно сменялся ночной мглой. Несколько раз терял след, отчего бесился еще сильнее, рвал когтями древесную кору и рычал так, что на километры вокруг затихало всё живое. Но снова находил, роняя с гнилых клыков пенную слюну, и шел вперед. Жертва была хитра, умна, что еще сильнее раззадоривало и требовало не жалеть сил.
Именно изворотливость двуногого заставила его затаиться. И это сейчас, когда до вожделенной цели оставалось всего ничего, только рванись в атаку! Но зверь залег, внимательно осматриваясь. Искажение крови, три весны назад ударившее по всей породе, не только покарало его род лишней мстительностью. Оно также наградило. Цепкостью ума, памяти, и еще подарило немало умений, так нужных в охоте.
Позицию двуногий выбрал удачную, в глубоком распадке, подобраться непросто, по одному краю засека из валежника. Зверь знал, что кроме блестящих клыков сородичи жертвы часто использовали нечто, ранящее на больших дистанциях. Именно так из жизни ушли его младшие братья, оказавшиеся менее расторопными и расчетливыми. Он не такой. Он будет выжидать, чтобы нанести всего один удар – смертельный.
Под лапами мягко проседала влажная почва, воздух пах щедрой смесью прелой листвы, талого снега, коры и приближающегося дождя. И еще страха, смешанного с потом и мочой того, кто сейчас умрет.
Осторожно, предельно медленно зверь подбирался к обреченному двуногому, ставя когтистые лапы так, чтобы не хрустнула ни одна веточка. Мышцы хищника были напряжены, глаза уже начали наливаться кровью, ноздри мерно раздувались, втягивая сотни ароматов, уши нервно подрагивали. Легкий ветерок, по течению которого подбирался зверь, ласково шевелил густую короткую шерсть, еще не успевшую набрать лоска после зимней спячки.
Двуногий не шевелился. Напуганный, загнанный в трещину на щеке холма, он до сих пор надеялся, что смерть пройдет стороной, минует, пощадив. Фатальная ошибка.
Теперь зверь не только чуял добычу, он хорошо видел ее – забившуюся в коряги на дне распадка, скрючившуюся так, что легко и не заметить. Подобравшись перед броском, зверь прижал уши, издал короткий рык и бросился вперед.
Ударил, подминая всем телом, уже не скрываясь, заревел в полный голос. Поднялся на задние лапы, брызжа едкой слюной, и снова обрушился на жертву. Бил, мял и кромсал, расшвыривая куски податливой плоти по склонам холма. И вдруг замер, сквозь пленку безумия ощутив, что не слышит ни запаха свежей крови, ни жалобных хрипов умирающего. А потом в его левый бок ударило так больно и неожиданно, что он взвизгнул, бросившись в сторону. Полоснул тонким воем по лысым веткам ближайших кустов, отмахнулся на удачу, пытаясь понять, что причинило боль.
Набитая травой шкура, сброшенная двуногим, клочками разлетелась в стороны, трещали ветки, а в бок опять кольнуло, залив шерсть липким и пахучим. Зверь бросился в сторону, в другую, уже не видя ничего вокруг. Сокрушил несколько молодых сосенок, подмял невысокую ель, съехал по рыхлому грунту на самое дно распадка…
Третья пуля Вебера все-таки цели не достигла. Нет, подвела не автоматическая винтовка, ее затвор был рассчитан на низкие температуры, а потому специальный механизм не давал металлу схватиться даже на утреннем морозце. Но что-то будто под локоть толкнуло, уводя ствол чуть в сторону.
Пуля прошла в каких-то сантиметрах от головы скитальца, расщепив гнилое полено. Затем животное, обезумевшее от боли и неожиданности, ринулось в сторону, выскочив из прицела. Илья развернулся, как мог быстро, но едва не потерял равновесие, в последний момент ухватившись за ближайшую ветку.
Скиталец двумя прыжками оседлал вершину холма. Он всё еще не видел стрелка, засевшего на дереве в четырех метрах над его головой, а потому пытался убежать. Раны, нанесенные «Смерчем», к сожалению, оказались несмертельными. Возможно, спасли необычно крепкие кости мутанта, возможно, его сердце располагалось не совсем там, где преподавали на уроках биологии в
Подволакивая левую переднюю лапу, хищник взлетел на вершину, поднимая вокруг себя настоящий ураган из гниющих листьев и перемолотого валежника. Из пасти били узкие струи пара, вылетавшего при разгоряченном дыхании. Он рычал, хлеща пеной, скалил клыки, отмахиваясь так, словно его атаковал целый рой диких пчел.
Убедившись, что сидит по-прежнему крепко, Вебер снова поймал скитальца в прицел. Удержал на целую секунду, надавил на спусковой крючок. И вдруг отжал палец, не дав бойку ударить в сердце капсюля. Поверх сложного прицельного прибора взглянул на исчезающего за холмом зверя. С удивлением подумал, что не хочет добивать хищника. Он ранил преследователя, тяжело и, возможно, даже смертельно, но добивать его не было никакой необходимости. Теперь скиталец уйдет, забудет про чужака, нарушившего границы его дома, прекратит погоню, позволив человеку спокойно продолжить путешествие…
И уже в следующий миг, когда темно-бурая тварь с серой спиной скрылась из поля зрения, Вебер вдруг проклял себя за нерешительность. За чужие, совершенно не свойственные его характеру сомнения, не позволившие нанести последний удар.
Он попытался рационализировать, размышляя, что сэкономил ценный патрон «Смерча», а может, и два, но это только вызвало раздражение. Стрелок позволил мутанту скрыться, не закрепил победу, и это будет стоить ему очень дорого, если скиталец всё же сумеет оправиться от ран…
Илья прислушался. Подранок продолжал удаляться, отчего рычание и вой становились всё тоньше и бледнее. Содрав шерстяной шарф, скрывающий лицо и не позволивший хищнику заметить его дыхание, Вебер забросил автомат за плечо, начал спускаться с дерева. Когда до склона оставалась пара метров, просто спрыгнул, умело приземляясь на мягкий дерн. Несколько раз присел, разминая затекшие ноги.
Распадок, выбранный для засады на скитальца, был похож на место сброса кассетной бомбы – вырванные с корнем кусты, глубокие шрамы в земле, оставленные могучими лапами.
Он наклонился, подбирая бесформенный кусок ткани. Вертя обрывок в руках, Илья мельком вспомнил
