Что назвать пока не могу.
В старость старую юность юную,
Как сумею, поберегу.
Вечер полон осенней сырости,
Электричка гудит во мгле.
Дай по милости, Господи, милости
Уходящей во тьму земле.
Все едино и все единственно.
За оградой кресты могил.
«Я есмь Жизнь, Я есмь Путь и Истина!» –
Сам когда-то Ты говорил.
И я верую, Боже, верую, –
Укрепи ж меня, просвети! –
Что еще сквозь распад и скверну я
Из себя смогу прорасти.
Как весною трава-муравушка,
Перетлевший прах отряхнув,
Сам себя потихоньку за ушко
Да на солнышко потянув.
Оттого б и хотел жизнь долгую,
Хоть и малой не заслужил,
Что теперь лишь понял, как многое
Переживши – не пережил.
Ибо знаю душой отныне я,
Что по воле Твоей готов
В миг любой уже без уныния
Отойти от земных даров.
От пространств этих сине-пепельных,
Где закат еще не погас.
От всего их великолепия,
Так любимого мной сейчас.
1991
***
Слышу я, что охвачены мы распадом –
Каждый в отдельности и вся страна,
Что приближаются, что – вот! – уже рядом
Апокалипсические времена.
Но что же здесь нового? Еще с грехопаденья,
Надо полагать, они приближаются к нам,
Ничуть не мешая прозреньям и заблужденьям
Героев и злодеев житейских драм.
Да ведь тем и прекрасен мир сущий,
Что для каждого едины в нем вечность и миг,
Что даже Страшный Суд, все человечество ждущий,
Ничего не отменяет ни для мертвых, ни для живых!
1991
***
И. Ф.
Я люблю тебя! – еще не веря,
Я сказал. Но разве мог я знать,
Что от этих слов замкнется время
И с натугой повернется вспять!
Разве мог я знать, что вечность мерит
Не рассудок, а слепая страсть,
Что беремся сами мы за бремя,
Под которым гнуться нам и пасть!
Что опять из бытия двойного
Прорастет минувшее – и снова
Зашумит из корня одного
Сад земной, кренясь многоголово;
Что стократ нам возвращает слово
То, что сами вложим мы в него!
1991
***
Птичий свист не тревожит пространство,
Нет на кладбище ни деревца.
Только бабочка с нежным упрямством
Все кружит и кружит у лица.
Близко так, что касается кожи
Ее крылышек тонкий атлас.
Словно хочет открыть и не может
Мне какую-то тайну о нас.
1991
