города сплетничают о ней. Послушайте, Молли, если вы наденете платье понарядней и поздороваетесь с ними на ступенях церкви, мило улыбнувшись, они либо умрут от зависти, либо сочтут вас ангелом.
– Ни то, ни другое! – огрызнулась Молли, сама наливая себе кофе.
– Вы пробовали?
– Однажды, – это было брошено через плечо, Молли снова повернулась к Рубелу спиной.
– Не забыли о пшеничной муке, мисс? – напомнила Шугар.
Обрадовавшись, что может хоть чем-то занять руки, чтобы скрыть, как они дрожат, Молли подняла крышку стоявшего на полу бочонка.
Однажды, уже после смерти матери, она взяла детей с собой в церковь, и злословие тех, кто привык считать себя добропорядочными христианами, до сих пор стояло у нее в ушах. Она испытывала приступ тошноты, стоило ей подумать, не сходить ли в церковь.
– Еще не закончилась! – крикнула она Шугар. – Немного наберется.
– Ну, несите сюда, мисс, я испеку несколько бисквитов. Поспешите, иначе завтрак будет готов лишь к ужину.
Молли принесла жестяную чашку муки и поставила ее на доску.
– Иди и отдохни, Шугар. Я сама приготовлю завтрак. Ты знаешь, я против, чтобы ты готовила по утрам и в воскресенье.
– Пока вы спали, мисс, мы с мистером Джарретом… кое-что придумали. Это может помочь вам. Сядьте и послушайте, что он скажет.
Рубел усмехнулся строгости тона старой негритянки. Взяв кружку Молли, он подлил ей кофе, поставил на стол и предложил сесть.
– Но вы…
– Я только пытаюсь помочь, Молли. Позвольте объяснить. Шугар говорит, дела в таверне пошли на убыль. Вы не пускаете лесорубов. Но ведь не только лесорубы могут быть посетителями таверны. Шугар, наверное, самый лучший повар в Техасе, и она рассказала мне, что Блек-Хауз во времена вашей бабушки был хорошо известен в округе своею кухней.
– Какое это имеет отношение к церкви?
– Я скажу. Мы возьмем детей в церковь сегодня утром, чистеньких, аккуратных, чтобы показать: за ними хорошо смотрят.
– За ними на самом деле хорошо смотрят!
– Я знаю, знаю, но это должны узнать и дамы Эппл-Спринз. Может быть, придется потратить несколько воскресений, чтобы привлечь к себе внимание… Нужно изменить их отношение! Нужно, чтобы в таверну пошли горожане.
Молли шарахнулась от него, будто он укусил ее, и Рубел замолчал. Он хотел подойти к ней, обнять, успокоить, но не посмел.
– Я пойду с вами, – добавил он. – Хотя меня трудно назвать образцовым прихожанином, я сумею высидеть и двухчасовую проповедь.
Молли искоса взглянула на него.
– Вы думаете, наше появление в церкви рассеет подозрения сплетников насчет распущенных холостяков, столующихся в Блек-Хауз? Вы сошли с ума! Вы же один из… вы…
Слова замерли у нее на губах, Рубел пристально смотрел ей в лицо.
– Нет, – Молли отвернулась, – ничего не выйдет.
– Конечно, нет, если вы не попробуете, – согласился Рубел. – Что касается меня, я буду играть в салочки с Вилли Джо и Малышом-Сэмом за церковной оградой.
– А Линди?
– Она просто козочка, учуявшая овес, не волнуйтесь за нее.
– Не волноваться? Она прошлым вечером чуть ли не вешалась вам на шею в собственном доме, что, вы думаете, она выкинет в церкви?
– Я буду держаться в стороне от нее. Тревис может сопровождать вас с Линди, а я поведу младших братьев позади вас.
– Тревис идет в церковь с директором школы и его женой.
Рубел с грохотом опустил чашку на стол.
– Мне кажется, вы просто не хотите, чтобы у вас все было хорошо.
Молли впала в ярость.
– Если бы вы были хоть на половину таким умным, каким себя считаете, мистер Тейлор усыновил бы вас и послал бы в школу, не сомневайтесь! С Тревисом не тот случай! – от злости слезы выступили у нее на глазах, она отвернулась.
Спустя месяц после смерти матери женщины из «Общества Милосердия» начали охотиться за ней, стараясь доказать, что она не в состоянии как следует воспитывать детей. Именно тогда Молли упросила Клитуса взять ее с детьми с собой в церковь. Ее появление в церкви в сопровождении приемного сына президента банка надолго должно было бы заставить замолчать злые языки. Но после службы, во время которой Малыш-Сэм подбросил зажатую в кулачке монетку, уронил ее и пополз за ней между рядами, а Вилли Джо подлез под скамейку и связал шнурки ботинок миссис Ботт, отчего несчастная женщина чуть не упала, когда вставала, чтобы пропеть очередной псалом, Клитус назвал детей невоспитанными. Он сказал,
