Некоторое время японец молча смотрел на нее; она не ощущала опасности и, заглянув в глубину его глаз, вдруг поняла, как многое они скрывают.
– Иногда мы должны напоминать друг другу, кем на самом деле являемся.
Он слегка поклонился.
Эйлин разжала хватку, Канацзучи бесшумно соскользнул с фургона, стремительно пересек открытую песчаную полосу и исчез за каменистой грядой. Она внимательно присмотрелась, но его уже нигде не было.
– Ну и что он сделал? – спросила она у Иакова.
– Ну, точно судить не берусь, но, я бы сказал, это было что-то вроде… возложения рук, – ответил тот, перебираясь назад.
– Вздор!
– Вовсе нет. Если кто-то носит меч, из этого еще не следует, что он плохой человек.
– Он отрубает людям головы!
– Моя дорогая, мы не должны оценивать человека, принадлежащего к столь чуждой нам культуре, с наших позиций, разве нет?
– Упаси господи. Ради того, чтобы показать широту своих взглядов и готовность к восприятию новшеств, я могу даже заняться усекновением голов в качестве хобби.
– Уверен, он мог бы предоставить все необходимое для практики, – со смехом отозвался Иаков. – Прошу прощения, Эйлин, но мне кажется, что до прибытия на место мне лучше снова переодеться в мою одежду. Предполагается, что в этой колымаге везут старого, больного раввина. – Он опустил полог и подобрал с пола фургона несколько тонких обрезанных волосков. – Увы, боюсь, борода потеряна окончательно.
– Если кто-то спросит, лучше всего сказать, что это побочный эффект болезни.
Она встряхнула вожжами, побуждая мулов догнать остальные фургоны. Спустя несколько мгновений сзади донеслось веселое посвистывание Иакова.
«Что за чудесная перемена произошла с ним благодаря Канацзучи», – дивилась Эйлин. Впрочем, оба они были священниками, и оба видели один и тот же сон; возможно, в связи с этим их объединяло нечто гораздо большее, чем она могла себе представить.
– Кажется, у нас есть компания, – промолвил Иаков, выглянув из фургона.
Позади них на дороге клубилась пыль, там тянулась еще одна вереница фургонов.
Мгновение спустя, пусть безбородый, но снова одетый как раввин, он присоединился к Эйлин, принял вожжи и бросил первый взгляд на Новый город. До поселения оставалось полмили, и отсюда уже можно было разглядеть двойной ряд добротных дощатых построек, окаймлявших ведущую к строительной площадке у башни главную улицу.
Лишь немногие здания, сосредоточенные ближе к центру, имели второй этаж; оттуда к окраинам по неправильной спирали, насколько мог видеть глаз, распространялись неказистые домишки. На юге над их гущей горбом выступал склад.
– Ничего себе! – буркнул Иаков. – Похоже, здесь живут очень занятые люди.
Впереди, прямо на их пути, находилось еще одно караульное помещение с воротами, по обе стороны от которых тянулось вдаль в обоих направлениях высокое ограждение из колючей проволоки. Им было обнесено все поселение, но между забором и первыми строениями города пролегала мертвая зона голая полоса песка шириной в сто ярдов. По приближении фургонов из ворот появились вооруженные охранники в таких же белых туниках.
– Иаков, мне не хотелось бы быть назойливой…
– Да, дорогая.
– Есть какие-нибудь соображения насчет моего первоначального вопроса?
– Конечно есть. Полагаю, мы будем улыбаться до ушей и делать все, чего от нас ждут, а тем временем попытаемся разобраться, что к чему в этом месте и кто тут заправляет. Выступления вашей труппы запланированы здесь на неделю. Ну вот, время у нас есть, и надеюсь, как званым гостям нам будет не так уж трудно добиться своего. Особенно с учетом бесконечного очарования одной из нас.
«По крайней мере, не так уж плохо».
– Затем, очень тихо, мы попытаемся вызнать, где они хранят книги.
– А потом?
Иаков повернулся к ней с улыбкой:
– Дорогая моя, ну пожалуйста, прошу пока проявить немного сдержанности. Мне приходится импровизировать.
– Прошу прощения, – сказала она, чиркая спичкой и закуривая сигарету. – Это издержки моей профессии. Привыкла, перед тем как выйти на сцену, выучить и отрепетировать роль.
– Прекрасно понимаю.
– А он? – промолвила она, указывая кивком в сторону скал, где скрылся Канацзучи. – Как насчет него?
– Полагаю, наш таинственный друг тоже будет действовать в соответствии со своей ролью. Мы знаем, что он спрятал свое оружие здесь, в фургоне, значит, он точно за ним явится.
– Мы не можем сидеть всю ночь в фургоне и ждать его…
– Если мы по каким-то соображениям ему понадобимся, он найдет возможность отыскать нас, где бы мы ни были.
Эйлин глубоко вздохнула и выпустила облако дыма. До караульного помещения оставалось менее пятидесяти ярдов, люди в белом уже высыпали оттуда навстречу ехавшему в первом фургоне Бендиго.
– Мы можем там умереть, – неожиданно вырвалось у женщины.
– Меня такая мысль посещала.
– В таких обстоятельствах давать представление кажется нелепым. Даже больше, чем обычно.
– Человек может умереть ночью во сне, или свалиться с лошади, или, упаси господи, оказаться сраженным молнией, ударившей с чистого неба, – мягко промолвил Иаков. – Но из этого не следует, будто мы не должны жить.
Эйлин посмотрела на него, отбросила сигарету и обняла его, положив голову ему на плечо. Иаков нежно прикоснулся к ее волосам, и это прикосновение так тронуло ее, что впору было расплакаться, но она сдержала слезы, чтобы не выказать слабость.
– Только вот не надо помирать вот так, прямо сейчас, ладно? – пробормотала она. – Хоть мы всего лишь случайные знакомые, я как-то уже успела привязаться к одному старому мешку с костями.
– Ну что ж, я постараюсь. Но только идя навстречу этой настоятельной просьбе, – рассмеялся он.
Передний фургон приостановился, Ример встал, помахал шляпой и обменялся парой фраз с часовыми, после чего ворота распахнулись и пропустили обоз.
– Считается, что вы больны, – напомнила она ему.
Иаков передал ей вожжи и, до того как они достигли ворот, ушел внутрь фургона. Проезжая мимо улыбающихся караульных под надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В НОВЫЙ ГОРОД!», Эйлин улыбнулась в ответ.
– Привет! Привет! – крикнула она им, после чего, не прекращая улыбаться, неслышно пробормотала: – Рада вас видеть, поганцы праведные. Улыбайтесь, улыбайтесь, сумасшедшая стая степных хорьков.
Труппа пересекла мертвую зону и покатила по главной улице. Фасады всех выходивших на нее зданий были покрыты свежей штукатуркой, под окнами, занавешенными ситцем, красовались ящики с яркими пышными цветами. Крупные, добротные вывески указывали на предназначение помещений: «Галантерея и ткани», «Дантист», «Ювелирные и скобяные изделия», «Гостиница», «Мелочная лавка».
Перед каждым заведением на тщательно подметенных тротуарах стояли выглядевшие опрятными и здоровыми люди в белых одеждах. Впереди и левее, под большим навесом у здания оперного театра, под огромным транспарантом «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, “ПРЕДУЛЬТИМАТИВНАЯ АНТРЕПРИЗА”!» собралась толпа, взорвавшаяся аплодисментами и приветственными криками, едва фургоны остановились перед входом в театр. Ликование возрастало, по мере того как на улицу выбегали жители города, все как один улыбающиеся и одетые в белое.
Бендиго Ример снова привстал со своего насеста и принялся, кланяясь во всех направлениях, размахивать в воздухе шляпой.
