Мы продолжили путь к арсеналу.
— Ученые наших лабораторий до сих пор не могут понять: почему серебро действует разрушительно на всех демонов, от вервольфов до морских волков? Мы просто принимаем этот факт. Констатируем — как сказали бы вы в вашем отчете. — Он засмеялся. — И, отвлекаясь от темы, скажу, что вы сделали правильный выбор. Поверьте охотнику с двадцатилетним стажем: скоро вы забудете прежнюю жизнь. Мы станем вашими единственными друзьями и настоящей семьей.
Пока незнакомец вел меня к арсеналу, я успел узнать историю организации, последние достижения и особенности тайного существования такой структуры. Незнакомца охватил приступ гнева, когда мы проходили мимо портретной галереи самых знаменитых охотников прошлого.
— У-у, негодяй! — погрозил он кулаком портрету тощего, бледного человека, похожего лицом на летучую мышь. — Из-за этого информатора сведения о культе Ктулху просочились наружу. Он, как и другие информаторы, собирал и обрабатывал сведения, нужные организации, роясь в архивах. Если бы мы знали о его увлечении писательством, то трижды бы подумали, прежде чем дать согласие. У него хватило стыда не писать про саму организацию и хватило совести не относить рассказы в печать. Но после его смерти нашлись ушлые людишки, опубликовавшие кое-что из его записей. К счастью, большую часть мы успели уничтожить.
Тут загудела сирена, и незнакомец вздрогнул. Через секунду он прижимал к уху трубку телефона, спрятанного в неприметной нише среди портретов.
— Появление морских волков в районе Старого порта, — сказал он через минуту. — Оставайтесь здесь, а я иду с другими охотниками.
Лицо мое скривилось от обиды при его словах.
— Сэр! Мне кажется, вы дали понять, что я уже пять минут как тайный охотник. Стрелять я умею не хуже любого из ваших молодцов, так что не вижу причин отказать мне в участии в первой охоте. Тем более что от одного монстра я уже избавил наш мир.
Никто и никогда, ни в прошлой, ни в будущей жизни, не смотрел на меня с таким уважением. Хромированный пистолет, заряженный пулями с серебряным покрытием, перекочевал ко мне в руку.
— Джоули, я знал, что не ошибся в вас.
Бой был недолгим, но я успел расстрелять четыре обоймы и получить десяток ранений. Одиннадцать, если быть точным.
Через полчаса я уже был возле телефонной будки и отчитывался о проделанной работе.
Хлестал дождь, и на улице не было ни души. Мне это было только на руку.
Я рассказывал очень долго. Он не торопил меня. Он никогда никуда не торопится.
— Почему ты не взорвал их? Зачем было рисковать всем и играть в ковбоев?
Действительно, зачем?
— Из-за Нахула, — догадался он.
Он всегда обо всем догадывается.
— Не плачь, мальчик, я знаю, что тебе было нелегко его убить четыре года назад, но так было надо. Он сам вызвался.
Я думал, что шум дождя заглушит постыдные звуки, но он все слышал. Он всегда все слышит.
— Не рыдай, будь мужчиной. Тебе уже двести лет, а ты по-прежнему сентиментален, как кисейная барышня.
Он успокаивал меня. Обычно его голос всегда завораживал, помогал забыть обиды и тяготы. Но не сегодня.
— Я встретил там его чучело… его… они сделали из Нагуфа чучело!
Нахул был моим лучшим другом, а Нагуф родным братом.
— Ктулху позаботится о нем.
Обычно я не осмеливался его перебивать, но сегодня был особенный день.
— Я знаю! Знаю! Но я его не увижу, может быть, тысячу лет! Сколько еще ждать, учитель?!. Сколько еще ждать?!
В пистолете еще оставались патроны. Он это почувствовал. Он всегда все чувствует.
— Мальчик мой! Не вздумай! Если сделаешь это не по Его велению, ты никогда не попадешь в мир Старожилов! Мне стыдно за тебя! В тебе еще слишком много земной крови!.. Ну, вспомни, сколько твоих близких убили люди?.. Двоих! А скольких за это казнил ты?!
Двенадцать охотников, девять ученых и еще пару человек неизвестной мне специальности.
— Два десятка. Двадцать три человека, если быть точным.
Он редко смеялся. Но сегодня ему очень хотелось подбодрить меня.
— Ха! Молодец! Узнаю своего прежнего делового мальчика. Тебя что-то беспокоит?..
— Да, другие охотники. Многие были на заданиях.
— Они ничего не стоят без руководства.
— А информаторы?.. Мы не можем никого вычислить, пока они не опубликуют свои литературные опусы!
— Все нормально. Информаторы — ничто. Поверь мне. И пусть тебя не беспокоит их творчество: этим рассказам все равно никто не поверит.
— А другие организации?.. Другие!
— Серьезный вопрос. Обсудим это завтра. Ты ведь ранен?..
Я улыбнулся:
— Пустяки. Одиннадцать царапин, регенерируюсь так же быстро, как это делал отец. — Вспомнив о нем, я не мог не спросить: — И мое лицо…. Когда вы вернете мое лицо? Я ненавижу эти человеческие черты, доставшиеся от матери, ненавижу труды хирургов, сделавших меня совершенно неотличимым от настоящего человека.
— Не время, мальчик мой, не время, — ответил он.
Я сжал кулаки и постарался успокоиться. Я подожду.
— До свидания, и скажите дяде Огаруфу из Старого порта, что он мне должен.
Я повесил трубку и вышел из телефонной будки. Я жаждал воды.
Ливень хлынул еще сильнее и закрыл непроницаемой стеной и ненавистные людские дома, и машины, и главное — витрины магазинов, в которых отражалось не мое настоящее лицо, а лик смертного. Образ человека, которого до семнадцати лет звали «Гарри Джоули», а потом назвали «Жертва Ктулху».
Я шел по улице, глотая влагу, и вспоминал устья пресных рек, где было особенно весело играть с Нахулом. Кровь смешивалась с водой и стекала на губы, и ее соленый вкус заставлял вспомнить море, давшее жизнь мне и брату. Скоро, скоро наш повелитель придет в этот мир, а вместе с ним придете и вы, так безвременно покинувшие меня.
Вест-Пойнт научил меня тому, что главное в жизни — тренировка. Я видел, как обычные подростки на глазах превращались в атлетов. Но сейчас мне нужно не это. Мне нужно ускорить приход нашего бога, и без тренировок не обойтись. В непромокаемом пакете со мной всегда бумага с одним лишь словом из шестидесяти шести букв. Я каждый день укрепляю душу, как некогда тренировал тело. Двадцать лет назад я не мог прочитать и трех букв, как меня тут же распирала изнутри невидимая сила, грозящая разорвать тело в клочья. А сейчас я в состоянии без ущерба для здоровья прочитать уже половину тени имени. Когда- нибудь я доберусь до последних букв и…
И берегитесь, смертные!
Василий Владимирский
Второй шанс
Мое инвалидное кресло стоит в дальнем уголке аркхэмского парка. Слева — темный пруд, справа — аккуратная клумба с гвоздиками. Легкий ветерок полощет листья деревьев, в голубом небе ни облачка, где- то раздается детский смех…
