— но, помилуйте, разве же это были женщины!
Раза два он видел, как Марина проходила по дорожкам парка, но всегда на значительном расстоянии от него. Если бы даже он вздумал окликнуть ее, ему пришлось бы кричать — а это было бы и невежливо по отношению к девушке, и свидетельствовало бы о крайней его невоспитанности.
Как-то он увидел Марину на пляже. Это было вечером. Сын Вождя понемногу учился плавать, но очень стеснялся и своего неумения, и своей нездоровой худобы; они с товарищем Гавриловым обычно ходили купаться рано утром или уже к вечеру, когда пляж пустел. Гаврилов сам учил его плавать и даже поддерживал его в воде. Именно в один из таких вечеров, барахтаясь в воде неподалеку от Гаврилова, Сын Вождя увидел, как по пляжу, помахивая на ходу полотенцем, неспешно идет Марина. У него захватило дух, и он чуть не нахлебался воды, увидев ее. Марина, конечно, была в купальнике, но для него она была как бы обнажена.
Марина шла, наклонив голову и не глядя по сторонам, но Сын Вождя почему-то заволновался, застыдился и зашел в воду поглубже. Он даже присел в воде, ужасно стесняясь своего тощего бледного тела, но не отводил глаз от девушки, медленно и задумчиво идущей по самой кромке суши. А море плело и выкладывало ей под ноги длинное и тонкое кружево из песка и пены. Ее тело в голубом купальнике было все облито медно-красным светом заходящего солнца, и она показалась ему ожившей медной статуэткой: такая фигурка стояла у отца на письменном столе и держала абажур настольной лампы.
Ночью он почти не спал. Он без конца просматривал одну и ту же сцену: Марина появляется в поле его зрения слева, медленно проходит направо, чуть привставая на носки при каждом шаге. Полотенце покачивается в ее руке, голова опущена, как будто она внимательно считает собственные шаги, а русая скобочка волос прикрывает верхнюю часть лица, оставляя на виду только кончик носа и немного тяжеловатый круглый подбородок. Потом видение уходит вправо и исчезает. Но он переводит закрытые глаза налево, и Марина снова появляется и снова плавно, чуть приподнимаясь при каждом шаге, движется вправо, чтобы затем исчезнуть, и снова… Он заснул только под утро, чтобы и во сне увидеть то же самое — Марину, задумчиво идущую вдоль кромки набегающих маленьких волн.
На другой день в столовой он боялся поднять на нее глаза, боялся даже поглядеть искоса ей в спину, когда она отходила от их столика. Он и есть почти не мог, только пил без конца минеральную воду.
Днем он ходил на пляж с Гавриловым, но не купался, только загорал.
— Как вы себя чувствуете? — встревожился за ужином товарищ Гаврилов. — Вы почти ничего не едите. Не заболели?
— Нет, я не заболел.
— Купаться пойдете?
— Попозже, когда стемнеет. Можно?
— Хорошо, приходите попозже, а я пока отправлюсь один. Я буду на нашем обычном месте.
Товарищ Гаврилов ушел на пляж, а Сын Вождя один отправился в парк. Он нашел в цветнике укромную скамейку среди каких-то огромных кустов с пряно пахнущими розовыми цветами, сел на нее и впервые за этот день попытался собрать свои мысли и привести их в порядок.
Из дальнего угла парка, где были летняя эстрада и танцевальная площадка, доносилась музыка. В детстве его, конечно, обучали игре на фортепьяно и водили на музыкальные концерты, а мама сама прекрасно играла на фортепьяно и пела, но то была совсем другая музыка. Даже приглушенные расстоянием и смягченные шелестящим в листве ветерком звуки, доносившиеся с танцевальной площадки, казались ему грубо-страстными, нагловатыми. С другой стороны цветника слышались бодрые молодые голоса и звонкие удары ладоней по мячу — там играли в волейбол.
Он ни о чем не думал, а только повторял про себя: «Марина… Марина… Марина…»
Ему очень хотелось произнести это имя вслух, попробовать его на вкус, и он негромко, по слогам, произнес:
— Ма-ри-на…
И в ту же самую секунду, как только он произнес ее имя, из-за поворота садовой дорожки вышла Марина. Она шла, не видя его, задумавшись о чем-то, а под мышкой у нее был волейбольный мяч — было похоже, что она шла к волейбольной площадке. На ней были короткие шаровары и белая с синим футболка с черным шнурком у ворота, а на ногах — белые носки и резиновые спортивные тапочки. Ему вдруг показалось, что он слишком громко произнес ее имя и она вышла на его зов из таинственной своей жизни. И вот она идет к нему, а он абсолютно не знает, что ему делать и о чем говорить с нею… Он надеялся, что Марина его не заметит, и только боялся, чтобы она не услышала, как громко стучит его сердце. И она, словно и вправду что-то услышав, вдруг остановилась и тревожно, как ему показалось, огляделась. Но, заметив его, улыбнулась и… подошла к нему.
— Товарищ, можно мне присесть с вами рядом? — спросила она.
Он кивнул — он еще не мог говорить.
— Я вас никогда не вижу на волейбольной площадке. Вы что, в волейбол совсем не играете?
— Да… То есть нет, не играю…
Марина помолчала, подкидывая свой мяч, а потом вдруг спросила:
— Скажите, а чего это вы всегда один или с этим страшным человеком?
— Страшным?.. — растерянно переспросил Сын Вождя.
— Ну, вообще-то он не страшный, но у нас его все почему-то боятся.
— Нет, он совсем не страшный, — проговорил, чуть запинаясь, Сын Вождя. — Это у него работа такая.
— А как вас зовут, товарищ? — спросила Марина, и опять Сын Вождя растерялся.
— Вы забыли, как вас зовут, бедный? — насмешливо и ласково пропела она.
— Нет, я не забыл. Меня зовут Георгий.
— Очень красивое имя, — одобрила она. — А я Марина.
— Я знаю, — ответил Сын Вождя и смутился.
Ну, вот мы и познакомились, — весело сказала Марина. — А теперь пойдемте играть в волейбол! Я вас научу — это же совсем просто!
— Нет, я не могу… — испугался Сын Вождя.
— Стесняетесь пойти с девушкой из столовой? А там много наших гостей играет, это не запрещено санаторными правилами.
— Почему я должен стесняться? Я бы почел за честь…
— Ну, не знаю… Здесь, в санатории, только важные люди отдыхают. Но многие из них с нашими девушками из обслуги танцуют и в волейбол играют, хоть мы и не гости, а только работаем здесь. А я так даже не местная, я из Крыма, а сюда меня направили по комсомольской путевке, на один сезон. Но если повезет, меня возьмут на постоянную работу, и тогда мне не надо будет домой возвращаться.
— А вы хотели бы остаться здесь?
— Конечно.
— А разве в Крыму плохо?
— Почему? Совсем не плохо. Но здесь хорошо платят, а у нас семья большая. Нас у мамы пятеро, и я старшая, а отца нет — в гражданскую погиб. Он был красный командир! — с гордостью сказала Марина.
Он не знал, что на это ответить. Оба помолчали немного, а потом Марина предложила:
— Пойдемте погуляем!
— Как это — погуляем?
— Да очень просто: пройдемся по парку и вернемся сюда.
— Вот так, вдвоем — вы и я?
— Ну да. Ага, вы все-таки стесняетесь пройтись с девушкой из столовой!
— Нет-нет, что вы! Я просто никогда не гулял с девушками, а если быть совсем откровенным…
— …то у вас и не было знакомых девушек! Я угадала?
— Угадали.
— Если не хотите гулять по парку, можно пойти на танцплощадку. Вы умеете танцевать?
— Не умею.
— Интересный вы человек. Ну а плавать-то вы умеете?
