рыбацкой лодки, а на самом горизонте дымил большой пароход. Сын Вождя упивался тем, что вокруг него идет настоящая жизнь и он тоже идет по узкой асфальтовой тропе рядом с этой радостно-деловитой жизнью, идет себе куда-то на прогулку со знакомой девушкой и несет эту смешную кошелку с едой и молоком. Шагается ему легко, дышится свободно, и ничего-то он сейчас не боится — ведь рядом с ним идет Марина.
Дорожка была со стороны шоссе обсажена редкими большими кустами с пыльноватыми и жесткими на вид длинными сизыми листьями и розовыми цветами, очень сильно пахнущими. Таких кустов было много и в санаторном парке.
— Что это за растения? — спросил Сын Вождя.
— Это? А, это олеандры. Они здесь повсюду растут. Говорят, ядовитые.
— Не верится. У них такой чудесный запах…
Марина на ходу сорвала цветок с двумя мелкими листочками и засунула его в кармашек футболки.
…А с другой стороны дорожки, по которой они шли, все тянулась и тянулась кирпичная стена санатория с колючей проволокой поверху. Она была почти незаметна, эта колючая проволока, потому что перед стеной, загораживая ее, росли раскидистые кусты и деревья. Некоторые деревья он уже знал — кипарисы, например, а другие были ему незнакомы, и Марина, знавшая все на свете, их ему называла:
— Пробковый дуб. Взгляните, какая у него кора: из нее делают модные босоножки на пробковой подошве. А вот это платан, а это — тутовое дерево, или шелковица. Ее листьями кормят гусениц шелкопряда. Вот эта красавица с большими белыми цветами — магнолия.
— Откуда вы так много знаете, Марина? — спросил он.
— Мама у меня учительница биологии. Что знаю — все от нее.
Ему хотелось подробно расспросить Марину о ее семье, но он решил отложить это на потом.
Стена санатория свернула влево и пошла по обрыву над речкой, а впереди был мост, перекинутый через ее широкое каменистое русло. За рекой толпились холмы, тесно застроенные белыми каменными домиками, из-за них выглядывали холмы повыше — темно-зеленые, поросшие лесом, а за самыми дальними холмами, там, откуда бежала река, Сын Вождя увидел цепь синеватых гор с облаками на склонах и с белыми, сверкающими на солнце зубчатыми вершинами.
— Это что, снег там, на горах?
— Да, это ледники. Вечные снега.
Они дошли до моста.
— Нам через мост, — сказала Марина. — А там мы спустимся к реке и пойдем вдоль берега прямо в горы.
— К вечным снегам?
— Ну, туда нам не дойти за неделю! Это только кажется, что они близко. Мы с вами идем к водопаду, а до него километров пять, не больше.
Река была не широкая, но очень бурная, вода так и кипела между камней. Сын Вождя смотрел на бешеную воду, пока они шли по мосту, и у него слегка закружилась голова.
Перейдя мост, они свернули с шоссе и пошли вдоль реки по пыльной грунтовой дороге. Русло реки было во много раз шире бегущего посередине потока и все покрыто валунами и галькой. Кое-где между камней торчали высохшие и выбеленные солнцем кости деревьев.
— Почему это у небольшой речки такое широкое русло? — спросил Сын Вождя.
— Река разливается весной и осенью, — ответила Марина. — Сейчас лето, сушь. А вода в реке холодная-прехолодная, это ледниковая вода с гор. Наши девочки из столовой ходят сюда мыть голову: говорят, что от этой воды волосы лучше растут. Глупость, правда? Кому это нужно, чтобы волосы быстро росли? Я и так свои стричь не успеваю. А вам нравятся длинные или короткие волосы у девушек?
— Мне нравится как у вас.
— Фу, какие глупости! Хотите пить? Вода, должно быть, вкусная.
Они спустились по камням к воде и напились прямо из ладоней. Вода была такая холодная, что заныли зубы, но и вправду вкусная. Он заодно освежил шею, руки и лицо.
Вдруг Марина воскликнула, хватая его за руку:
— Смотрите, смотрите, это форель! Да вон там, вы совсем не туда смотрите!
Сын Вождя посмотрел, куда она показывала, и увидел длинные темные тени, скользящие в глубине между камней. Он сощурился, приглядываясь: это и вправду были рыбы — снизу серебристые, сверху темные, с круглыми пятнами вдоль хребта.
— Жаль, что я не догадалась попросить у наших ребят удочку: мы могли бы поймать пару форелек и зажарить на костре. Я умею жарить рыбу в глине.
— А я не умею ни рыбу ловить, ни костер разводить. Я с самого детства и не видел вблизи ни одного костра. Только издали — вечером, из окна вагона, когда мы ехали сюда из Москвы.
И опять Марина удивленно подняла на него глаза, но ничего не сказала.
Они долго шли по жаре над рекой, а белая пыль на дороге становилась все глубже и глубже; его сандалеты и ее тапочки уже стали белыми.
— Давайте разуемся и положим нашу обувь в сумку, а сами пойдем босиком, — предложила Марина.
— А это не опасно — идти босиком?
— Скорпионы по такой жаре не гуляют — их солнечный удар хватит. Ну, разве что змея на дорогу погреться выползет, так ведь мы же ее увидим… Вы змей не боитесь?
— Не знаю — я их никогда не видел.
— Змей никогда не видели? А в зоопарке?
— Вы правы, как всегда, Марина: я, конечно, видел змей в зоопарке, а в цирке видел удава, когда был мальчиком. Просто я не сразу вспомнил.
— Удавы здесь тоже водятся, только мелкие — желтопузики. Но бабушка говорит, что это просто большие безногие ящерицы. А еще дальше в горах знаете, какая змея живет?
Сын Вождя видел, что Марине доставляют огромное удовольствие разговоры о живой природе, поэтому он сразу же спросил:
— Какая?
— Змея Эскулапа!
— Это та, которая обвивает чашу — символ медицины?
— Да, та самая.
— И что же из себя представляет этот символ медицины?
— Ну, это просто небольшой удавчик, не больше двух метров.
— В самом деле, совсем небольшой… Надеюсь, он водится достаточно далеко отсюда. Скажите, Марина, вы ведь живете в Крыму, а так хорошо знаете здешнюю природу. Это тоже от вашей мамы?
— Нет, это из книг. Когда я собиралась сюда ехать, я заранее прочла все, что смогла найти в библиотеке, о фауне и флоре Кавказа. Я ведь не знала, что мне почти не придется покидать санаторий…
Они шли по дороге босиком, и Сын Вождя нес в кошелке свои сандалеты и Маринины тапочки: ему нравилось, что он несет их обувь и что тапочки Марины лежат поверх его сандалет, и он время от времени на них поглядывал. А идти босиком по глубокой горячей пыли было приятно и не страшно.
Они обогнули вместе с рекой и дорогой скалистый выступ на правом берегу, и перед ними открылась зеленая долина с небольшим селением. Дома в нем были сложены из дикого серого камня, но все двухэтажные и с деревянными галерейками, впрочем, на вид они были неказистыми и небогатыми, совсем не такими, как большинство домов на берегу моря. По улице, в которую теперь превратилась дорога, бегали ребятишки, все как один кудрявые и черноглазые, загорелые до черноты.
— Это грузинские дети? — спросил Сын Вождя.
— Что вы! Это абхазское селение. Если они с вами заговорят по-русски, не вздумайте назвать их грузинами — обидятся.
— Вот как… — сказал Сын Вождя, опять ничего не поняв.
— Мы в Абхазии!
— Я не знал…
