как о предложенной ему ею работе; забыл даже об ушибленных локтях и возможном сотрясении мозга… Вместо того, чтобы напроситься на чашку кофе или поездку куда-нибудь – хоть в больницу – в любом случае продлил бы знакомство: 'Я хочу говорить о деле! Что именно нужно сделать?!'
Теперь Юлия утверждает, что у него вообще не было права голоса? Что он всего лишь подчинился мысленному приказу? Что он не мог не взяться за работу, для которой, как потом выяснилось, даже не подходил (наверняка можно было найти людей, которые справились бы с задачей быстрее и без надрыва)?..
Все это выглядело неправдоподобно! Едва ли Юлия рассчитывала, что Стас не заметит явного противоречия. Тогда зачем притворяться, врать, наносить оскорбления? Что вообще случилось три дня назад на административном этаже института?
Здесь скрывалась тайна, разгадать которую Стас был не в силах. Могла ли Юлия за три месяца так круто изменить мнение о человеке, которому доверила воплотить в жизнь свою тайную прихоть? Стас думал, что вряд ли. За прошедший период они не встречались, не разговаривали, ни о чем не спорили. У Юлии не было оснований разочаровываться в своем юном поклоннике…
Выходит, Стас не должен был верить тому, что слышал и видел? Отлично! Тогда во что он должен был верить?
Если провал второго свидания нельзя было объяснить логикой, нужно было попробовать разобраться в эмоциях.
Что произошло на совете акционеров? Почему на совет не пришел Альберт Яковлевич? Что вообще было известно Стасу о личной жизни Юлии, о ее взаимоотношениях с мужем, о ее финансовых или общественных делах? Женщина, достигшая наивысшего положения в обществе, могла иметь миллион причин, чтобы сердиться, нервничать, раздражаться, доходить до истерики… Не слишком ли самонадеянно было думать, что именно он, Стас, послужил поводом для произошедшего на его глазах нервного срыва? Что, если Стас просто выбрал неудачный момент, просто попал «под горячую руку», просто поплатился за свою невнимательность?!
Такой ход мысли дарил надежду. Однако предаваться фантазиям явно не стоило. Да, у Юлии было плохое настроение, да, Юлия сорвалась, потеряла контроль над эмоциями, да, вела себя, как школьница- истеричка… и причина тому не Стас… Но что, если и Стас тоже? Что, если под воздействием некого не связанного со Стасом стресса наружу вырвались отголоски реального недовольства ЕГО поведением? Что, если, как часто бывает, Стас и привлекал красавицу и раздражал в одно время? При других обстоятельствах Юлия могла бы скрывать это годами. Могла даже не сознавать, что именно ей не нравится… Что, если в момент нервного срыва она выложила все, чего не могла простить, все, на что никак не умела закрыть глаза? Тогда в словах девушки все же был смысл, тогда к словам Юлии ему следовало отнестись, как к руководству к действию!
Юлия Сергеевна сказала: «маленький, физически слабый, бесхарактерный человечек…» в котором «нет ни воли, ни силы, ни уверенности, ни мужества, ни мечты, ни огня…». Получалось, если Стас станет «большим, сильным, волевым, уверенным, мужественным…», у Юлии не останется других претензий?
Добравшись в размышлениях до этого места, Стас едва не стукнул себя по лбу от возмущения собственной несообразительностью. О чем же он думал раньше?! Столько времени переливал из пустого в порожнее?! Конечно же, Юлия хотела, чтобы ее кавалер был большим, сильным, волевым, уверенным, мужественным! Как любой женщине ей могли потребоваться защита, поддержка, твердая рука, широкая спина. Видимо, после неприятностей совета акционеров, Юля нуждалась в герое, а не в мальчишке, признающимся ей в своей полной беспомощности!..
Задавшись целью, человек может убедить себя в чем угодно. Рассуждая таким образом, Стас благополучно добрался до заключения: Юлия не хотела прогнать своего кавалера, она просила, чтобы кавалер избавился от недостатков! Кавалер не был против. Что плохого, чтобы стать лучше ради любимой девушки? Почему не заняться спортом, не нарастить мышцы, не развить волю? Он ведь всегда знал, что однажды всерьез займется своим здоровьем…
С другой стороны… Понимала ли Юлия, что на исполнение такого «заказа» у него уйдет много времени? Хотела ли она ждать? Вряд ли! Будь так, вместо унизительного перечисления, чего в Стасе нет, посоветовала бы ему как-нибудь походить в спортзал. Но на что, в таком случае, она рассчитывала?
«…Люди реагируют не на то, что видят, а на передаваемую им информацию… ты же программист…» Изменить не себя, а информацию о себе? Если Стас опишет себя, как математическую модель, и создаст программу, приводящую модель к новому, оптимальному с точки зрения Юлии состоянию…
В первом приближении идея показалась безумной. Но… реши Стас попробовать, что помешало бы ему это сделать? В наличии у молодого специалиста имелось все необходимое: знания, аппаратура, программное обеспечение разработчика. И Стас не боялся рискнуть собой и своим здоровьем, поскольку и то и другое итак уже принадлежало Юлии…
Был, правда, один человек, который в одночасье мог разрушить все его воздушные замки. Но тот пока почему-то бездействовал. Вениамин Павлович ничего не забывал просто так, но, кто знал: может, начальник охраны вовсе не собирался принимать меры? Стоило ли Стасу сидеть, сложа руки, и ждать обвинения и ареста? Жизнь продолжалась, а в конце тоннеля забрезжил свет…
Не желая думать о возможных препятствиях, как и тратить время на поиск в Сети статей о том, пробовал ли кто-то программировать самого себя и, если пробовал, каких результатов добился, Стас твердо решил избавиться от депрессии единственным открывшимся ему способом.
Одна программа итак уже ютилась на руке молодого человека – в браслете-программаторе для снятия головной боли. Какой бы ни оказалась вторая, она должна была избежать конфликтов с «Защитником». Стас решил не запускать несколько параллельных модулей, а интегрировать новый код внутрь старого. «Старику» он оставил бы функции отсеивания кода, способного помешать моральному и физическому росту носителя браслета. «Новичку» вменил бы в обязанности способствовать усилению положительных качеств, намеренно пропускаемых «Защитником». Кроме того, новый код должен был бы ежесекундно и круглосуточно облучать тело своего разработчика информацией о неограниченных способностях его физической оболочки, о могуществе его непреклонной воли и о сопутствующем всем его делам везении, зная о котором, можно было решиться на самые дерзкие и бесстрашные поступки.
В отличие от уже написанного «Защитника», новая задача казалась до банального тривиальной – она полностью укладывалась в стандартную схему построения нейропрограммы. Единственное тревожное «но» – молодому человеку предстояло работать над самим собой, изменяя и то, что видели в нем другие, и то, что представлял о себе он сам. Ошибки в такой работе некому было бы исправить. Но игра явно стоила свеч. И если кто-то и мог грамотно написать такую программу, то он, Стас – в первую очередь!
Чтобы как можно быстрее получить первые результаты, молодой человек решил разбить задачу на логические блоки – по одному на каждое новое полезное свойство. Начав с наращивания мускулатуры и манеры держать себя, программист, по мере продвижения работы, должен был добраться до уверенности, смелости и твердости своего характера. Блок еще не был программой, но мог выполняться самостоятельно – не дожидаясь окончания всей работы, логически завершенные процедуры могли бы приступить к обтачиванию скульптуры будущего Аполлона, медленно, но верно добавляя влюбленному молодому человеку затребованных капризной красавицей качеств…
Напористость и безрассудство были вечными спутниками Стаса, заменяя ему твердость и смелость. Вечером к молодому человеку пришло озарение, а уже к двум часам ночи первая законченная процедура попала в наручный браслет медицинского программатора.
И уже со следующего дня Стас вновь вступил в режим экстремального существования. На работе он составлял планы действий на вечер или решал логические ребусы, оставленные с ночи для изучения утром. Возвращаясь домой, кидался к компьютеру, строил схемы или набивал код… до тех пор, пока не валился с кресла от усталости или не засыпал прямо в кресле.
Стремясь как можно более ускорить процесс, молодой человек оставлял изучение всех тупиковых и сложных моментов на рабочий день – в своем кабинете начальника отдела он не мог программировать – об этом бы узнало начальство – но имел возможность сколько угодно думать, ни перед кем не отчитываясь и не притворяясь…
Стас хотел успеть раньше, чем погаснет огонек, который, по его разумению, наверняка еще горел в Юлии. Он вновь почти ничего не ел, засыпал в одежде, забывал принять душ и одевал по утрам ботинки от
