Дрожащими руками Барсучиха поймала его стремя, прижалась щекой к сапогу, тихо плача.
– Не надо, бабушка, – смущенно попросил Алешка, не смея выпростать стремя из рук Барсучихи. – Не надо. И без того небось все глаза выплакали, а за слезами и радость проглядишь.
Видно, в своем любопытстве Барсучиха не переменилась, если тут же, осушив глаза рукавом, засыпала вопросами:
– Кто он, новый-то наш боярин? Молодой аль старый? Поди, за окладом посошным тя прислал, дак Фрол все уж приготовил.
Алешка улыбнулся:
– Все расскажу, бабушка, дай срок. Да только никакого оклада ему теперь не надобно. Не ныне-завтра сам будет, с молодой женкой да с пожалованьем от государя сиротам и вдовам ратников, побитых на Куликовом поле. Его князь Боброк золотой гривной пожаловал за дела ратные, да и государь не обошел. Давал ему село большое да богатое, он же Звонцы попросил и велел передать, што два года никаких податей от вас брать не будет.
Старуха начала креститься:
– Слава те, осподи, за этакого господина. Как зовут его?
– Тупик, Василий Андреевич Тупик. Люди-то где, бабушка?
– Да в лесу нонче, батюшка. И твои тож там. Всем миром дрова готовить поехали со старостой. Без мужиков с лесинами-то где уж бабам в одиночку!..
Алешка встрепенулся: от берега озера донесся отчетливый удар молотка по железу. Вот еще… еще… и зазвенело, забило, заахало и запело – весело, размеренно, мощно…
– Кузнец?!
– Кузнец, Алешенька, кузнец наш новенький трудится, Микула-богатырь.
– Микула?..
– Из бывших монахов он, у нас поселился, Марью хочет взять Филимонову за себя – вот как справит она сорокоуст да относит плат черный. Трое ведь у нее, и хозяйство не богатое, пил ведь он шибко, Филимон-то, царство ему небесное… А он-то, Микула, на нее не наглядится, уж на подворье кажинный день ходит – то поправит, это подладит, и ребята к нему льнут.
– С Микулой, бабушка, еще трое монахов было.
– Как же, батюшка, было-было. Да двое остались, те помоложе Микулы, они девок себе сосватали. А третий пожил да и воротился в обитель свою, очень уж богомольный, говорит, кровь пролитую отмолить надо, не дает она ему покоя…
Ехал Алешка селом, и уж безбоязненно рассматривал знакомые избы – не мертвые, а живые лица земляков смотрели на него из-за плетней и частоколов.
У Романова подворья неожиданно для себя сдержал коня. Калитка отперта, значит, дома есть кто-то… Вдруг да воротился Роман, безвестно сгинувший во время битвы? Зайти? Алешке стало жарко и холодно сразу. Может быть, за этими стенами сейчас она? Аринку он мог бы разыскать сразу после битвы, но с чем бы он пришел к ней тогда?.. Неожиданно спокойно повернул к воротам, неспешно сошел с лошади, привязал ее к медному кольцу, вбитому в воротный столб, шагнул в раскрытую калитку. Серого не было, наверное, ребятишки взяли с собой в лес – почти все звонцовские собаки умели ловить дичь. Медленно поднялся на тесовое неширокое крылечко, толкнул дверь в сени, и она подалась. Негромко постучал…
– Кто там? Заходите…
Невесомой рукой растворил невесомую дверь и в полусумраке после уличного полуденного света не сразу разглядел Аринку. Она пряла в углу, там, где бы положено быть конику, на самом мужском месте… Встала растерянно, увидев человека в воинском одеянии, отошла в угол, будто хотела спрятаться.
– Здравствуй, – сказал Алешка.
– Здравствуй…
– Вот приехал к своим, зашел проведать.
– Благодарствуем… Я слыхала, ты у князя теперь…
Голос у нее был словно надтреснутый, чужеватый, лица Алешка все еще не рассмотрел хорошо, заметил лишь, что Арийка сильно похудела.
– Об отце не слыхали чего?
– Нет…
Никак не мог привыкнуть к ее темному вдовьему платку, стало до смерти неловко, уйти бы ему, но как уйти? Видно, нельзя так сразу являться, пожил бы денек в Звонцах, встретились бы, может, ненароком – тогда легче. Вдруг сунул руку под полу кафтана, вынул маленький, обшитый шелком треугольник с блестящими бусинками, протянул женщине.
– Возьми… С него снял тогда… Сразу не нашел тебя, а потом где ж искать было?
Она взяла косник, всхлипнула, закрылась темным рукавом сарафана:
– Спасибо тебе, Лексей, сказывали мне, как ты спасал его…
– Чего там! Кабы спас!.. Все мы спасали друг друга. Дак пошел я, однако…
– Куда ж ты? – Аринка вспомнила, что она хозяйка, а редкого гостя положено угостить. – Сядь, я сейчас принесу чего-нибудь – помянешь…
– После, Арина, я ж дома еще не был, по пути зашел.
