– Я тебя убью, мудак! – выкрикнул Володя, чувствуя, что это вышло по-пацански.
Шура посмотрел на хозяина, тот отрицательно покачал головой.
– Ты так скорей себя убьешь, – сказал Павел Витальевич. – Не глупи. Если что не ясно, спроси у Даши. А то ведь во вред ей действуешь. Я рассержусь, накажу тебя, ей будет неприятно. Ты разве хочешь ее огорчить?
– Я тебя сам огорчу, – пробормотал Володя.
Павел Витальевич уже не слушал, шел к своей машине. Шура отходил за ним, не спуская с Володи глаз.
Володя шмыгнул носом и пошел прочь от дороги, не обращая внимания на гудки машин. Но отошел недалеко, у тротуара затормозила милицейская машина, выскочил рассерженный гаишник.
– Документы быстро дал! К машине вернулся! – отрывисто выкрикнул гаишник.
Володя вернулся, его долго мытарили, разбираясь, составляя протокол, потом приехал эвакуатор, Володя тут же, на месте, дал денег, чтобы машину отвезли в сервис. В сервисе сказали, что, если проехать два квартала вниз, там он найдет то, что нужно.
– А что там? – спросил Володя. – Другой сервис, что ли?
– Там овраг.
– А зачем?
– Затем, что твое корыто восстановлению не подлежит.
50. ДИН. Жертвенник
__________
____ ____
__________
__________
__________
____ ____
Дубков, закончив под утро поэму, вышел на улицу охладить разгоряченную голову, промяться, встряхнуться, чтобы потом, вернувшись, все прочесть свежими глазами.
У газетного киоска он увидел очередь и очень удивился: в последние годы газеты не являются предметом массового спроса. Те, кто еще интересуется информацией, смотрят телевизор, продвинутые копаются в Интернете, а остальных давно уже не волнует ничего, что выходит за рамки их делишек, работенки, квартирешки – ну, может, еще машинки и дачки.
Еще больше удивило Дубкова, что многие, купив газету, тут же ее разворачивали и, отойдя от киоска, начинали читать. А самое странное, что газета была – «Свободное время», одна из самых беззубых и серых в Сарынске.
Он увидел заголовок «Кто на верхней палубе?» – и тут же как-то гадко стало во рту, будто по оплошности откусил гнилой бок от яблока. Встал в очередь, дождался, купил газету, раскрыл и увидел статьищу аж на целую полосу. Подписано: И. Немчинов. Средний журналистишко, перебивающийся травоядными темами культуры и краеведения. Но кто ж ему позволил втиснуть в номер такой объем? Дубков посмотрел в подвал последней страницы, выпускающим редактором значился сам Немчинов. Все ясно, начальство в отпусках, вот он сам себе и позволил, за что обязательно получит по шапке, независимо от содержания.
С первых строк Дубков понял, что предчувствие не подвело: его обокрали. Понятно, что некоторые метафоры и темы носятся в воздухе, но все дело в том, кто первый застолбит. Дубков был уверен, что он первый, а Немчинов все испоганил, использовал его образ корабля – причем бездарно.
Статья начиналась с того, что, дескать, есть мнение, что в России издавна два народа, которые вечно в контрах. Упрощенно говоря, одни угнетатели, другие угнетаемые, одни правят бал, заказывают музыку, другие играют или разносят шампанское.
Дубков поморщился: избитые, провинциальные, ходульные выражения. Не говоря уж о том, что нельзя начинать статью, пусть даже с потугами на аналитичность, с теоретических рассуждений. Начало должно хватить читателя за горло. Дескать, на улице такой-то обнаружен труп. И дальше можешь уже впадать в лирику, как выглядит улица, какой там фонарь и какая аптека.
«Я тоже так думал, – писал дальше Немчинов, – пока не огляделся пристально вокруг. И понял, что все это выдумки, народ один, хоть и крайне раздроблен. Дело не в народе, а в нашей истории и государственном устройстве, которое веками сохраняется неизменным, какой бы строй на дворе ни властвовал».
Ишь ты, как широко забирает, усмехнулся Дубков. Да еще так, будто новость открыл! А вот за «устройство» и «строй» в одном предложении – двойка тебе. И корректору заодно.
«Государство – корабль».
Дубков даже передернул плечами, настолько ему стало кисло от этого сравнения.
«Есть корабли, построенные довольно рационально, они, условно говоря, трехпалубные. Нижняя заплеванная и грязная палуба – для маргиналов, асоциальных элементов, бездельников, людей пассивных, принципиально нищих. Верхняя – с бассейнами, дорогими ресторанами и номерами-люкс – власть, политики, богачи-бизнесмены, но в плюс к ним и крупные ученые, деятели искусства. Элита. А между ними – вторая, просторная средняя палуба, в которой вольготно обитает средний класс. Пусть стандартно, без излишеств, но у людей есть возможность и погулять, и номера у них тоже отдельные, и бассейн имеется, хоть и лягушатник, но освежиться можно. Само собой, палубы соединены социальным лифтом, и время от времени кто-то поднимается наверх. Не забудем, что имеется и трюм, где бесхитростно вкалывают те, кто своими руками производит материальные ценности. Но из трюма, однако, они, почистившись и умывшись, тоже могут свободно попасть на среднюю палубу и пользоваться теми же благами, что и все».
Длинно и тупо, отметил Дубков.
«Так вот, у корабля, называющегося “Россия”, только две палубы. А если и есть средняя, то она настолько низкая, что рисковые люди пробираются в ней на карачках, как дореволюционные шахтеры в забое. Основные – две палубы. На верхней те, кто имеет права и деньги, на нижней те, у кого нет ни денег (или очень маленькие), ни прав.
При этом, напоминаю, корабль один, следовательно, и курс один. Но куда – никто не знает. Может, к чистым песчаным пляжам, а может, капитану вздумалось причалить к собственной дачке и посмотреть, как там растут огурцы. Или старпом делает крюк, чтобы продать прихваченный им в виде балласта груз личных товаров».
Не смешно, подумал Дубков.
«Но не будем углубляться в нюансы», – писал Немчинов.
И на том спасибо.
«Точно так же и любая губерния, любой район у нас в стране напоминают устройством корабль. И возникает вопрос, кто у руля на конкретно нашем губернском корабле, кто там, на верхней палубе? Чем они славны и знамениты, чем добились такого высокого положения в обществе?»
И дальше шел поток разоблачительных пассажей, причем с серьезными фактическими деталями. Правда, часто встречались оговорки: «говорят», «будто бы», «по слухам» и т. п. Наезд был тотальный, досталось всем – губернатору, членам областного правительства, депутатам, мэру и мэрии. Перечислялось, кто и как сжульничал, кто кого загнобил, кто откровенно врет (с цитатами), кто замешан в криминале (с примерами).
«Виданное ли дело, – писал дальше Немчинов, – чтобы чиновник высокого ранга, господин Максим Витальевич Костяков, заместитель председателя правительства, совершенно открыто занимался коммерцией, имел предприятия, которые записаны на разных лиц, но многие – прямо на него. Без фокусов! И кто он, этот многоуважаемый деятель? Откуда вырос?»
Тут Немчинов перечислил факты, половину которых Дубков знал (да и все знали), а половина была до этого неизвестна и удивительно конкретна – где, когда, как и сколько. Правда, многое относилось к времени давнему, но Максим именно оттуда вырос, прав Немчинов.
«Или брат его, П.В. Костяков».
Дубков даже оглянулся. Вот уж кого не надо бы трогать. Неужели и о нем напишет так подробно?
