ракурсов, потом не спеша тюкал по клавишам компьютера, из принтера вылезла бумажка, Бельский просмотрел ее и подписал.
– На, только не читай, – сказал он.
– Как это? – удивился Илья.
– Я обязан составить заключение, я составил. Но у нас термины, понимаешь? А термины пугают.
– Ну, после этого я точно прочту! – сказал Илья.
И пробежал глазами заключение. Ассиметрия боковых желудочков… сильвиевы щели и конвекситальные борозды с обеих сторон незначительно расширены… дополнительная петля кавернозной части правой внутренней сонной артерии… повышенная извитость экстракраниальной части позвоночных артерий… эпидуральная гематома…
Илья даже вспотел.
– И что это все значит?
– Ничего не значит. Просвети любому голову, и не то найдешь. Жить будешь, короче. Единственное – гематома, но небольшая. Холод к голове, если болит – анальгетик.
– И все?
– Если хочешь, трепанацию черепа могу сделать.
– Я серьезно!
– Да пройдет все. В обморок не падал?
– Нет.
– Спутанность сознания, амнезия?
– Спутанность сознания у нас у всех от рождения.
– Ну вот, шутишь, значит, все в порядке.
– Нет, туман в голове вообще-то клубится какой-то.
– Легкое сотрясение. Где ударился-то?
– Да так. То есть – все в пределах нормы?
– Именно. Но постарайся дня два-три полежать. Телевизор не смотри, книг не читай.
– А что делать?
– Думай.
Илья думал. Его никогда в жизни всерьез не били. Мальчишеские стычки – не в счет. А взрослого – ни разу. Как-то обошлось – не попадал в передряги, не встречал ночью хулиганов, а если и встречал, не трогали. И крайне редко почему-то спрашивали закурить.
– У тебя вид некурящего человека, – объяснил ему Сторожев. – И вдобавок непьющего и небогатого.
– Как будто им нужна причина напасть.
– Ну, какая-то все-таки нужна. Человек под любую подлость любит подвести основание. Не дал закурить – виноват. Косо посмотрел – виноват. А ты в землю смотришь, когда по улице идешь, я не раз видел, лоб в лоб с тобой встретишься, а ты не замечаешь.
Никогда не били Илью, да еще так унизительно, как это сделал Петр.
И Немчинов с удивлением обнаружил в себе желание отомстить. Сразу же, после первого удара, он подумал: бей, бей, тебе это даром не пройдет. Или, вернее, не тебе, а вам – второй тоже участвовал. Да и третий тоже, хоть потом и осудил братьев – но походя осудил, формально. Как заигравшихся детей.
Да, Илье пришлось дать что-то вроде опровержения: статья напечатана по ошибке и имеет множество непроверенных и не соответствующих действительности фактов.
Но это не все. Этим так не кончится.
Иванчук и Сторожев в два голоса советуют больше не поднимать пыль, не рисковать. Дело фактически сделано: Даша живет у Коли, о Костякове и о свадьбе не заговаривает. Правда, Иванчук эту тему и не затрагивает.
Илья со всем согласился. Он, кстати, друзьям о происшедшем, то есть о том, что его били, тоже не говорил, никому не говорил. Чувствовал себя плохо, голова позванивала, временами появлялось что-то вроде той самой спутанности, которую упоминал Бельский. Ничего, пройдет. Но он этого так не оставит. Потому что хватит уже.
Что хватит, Илья пока не понимал, но слово это в нем звучало часто: «хватит».
Дашу статья о Костяковых (не только о них, но остальное она просмотрела вскользь) не поразила, но заставила задуматься. Этот Немчинов, друг Коли, нашел неплохой образ – корабль с палубами. Не выйдет ли так, что Даша попадет на эту самую верхнюю палубу и ей не позволят спускаться? Она хочет свободно передвигаться – и вообще быть свободной. Ей нравится свое дело, и она не собирается его бросать. Она не хочет уподобиться тем молодым блондинкам, которых богатые возрастные мужья запирают в своих замках.
Все это Даша высказала Павлу Витальевичу, когда встретилась с ним, – это было после ночи с Володей и после посещения Лили.
– Я от тебя ничего не скрывал, – сказал Павел. – То, что там напечатано… Я в три раза больше тебе рассказывал.
– Да не про это я, ты не понял. Я боюсь. Это сейчас ты такой добрый и ласковый, а что будет потом?
– Не понравится – уйдешь.
– Это опять же ты сейчас говоришь.
– Ты меня обижаешь, Дашенька. Я двойных игр не веду.
– То есть ничего не изменится? Я буду работать, бывать, где хочу, и не отчитываться за каждую минуту?
Павел отреагировал болезненно:
– Девочка моя, ты что-то, я смотрю, резковато на меня давишь. Ты все-таки замуж выходишь, а это налагает… или накладывает?
– Наложивает.
– Все шутишь? Короче, это обязательства. Взаимные. Это естественно, что муж и жена чаще бывают вместе, чем до свадьбы, – один дом, одно хозяйство.
– Я ненавижу хозяйство. Готовить не буду, убирать не буду. То есть буду – когда захочется.
– Есть кому готовить и убирать. Ты хочешь работать – пожалуйста, если нравится. Но ты говоришь – бывать, где хочу, и не отчитываться, тут я не понял. То есть захотела – вечером уехала, утром уехала, ночью тоже?
– А если и так?
– Ты нарочно меня дразнишь?
– Да. Хочу увидеть реакцию.
– Реакция такая: я тебе голову отшибу, – улыбаясь, сказал Павел.
– Это ты сейчас в шутку говоришь, а ведь отшибешь.
– Нет, а как? Я, значит, тоже могу по девушкам бегать после свадьбы?
– Бегай. Если сил хватит.
– Ты серьезно?
– Да.
– И ты будешь по мальчикам бегать?
– Нет. Как ни странно, чувство долга у меня есть. Все-таки, когда замужем, это нехорошо. Понимаю, что предрассудок, но – в генах сидит.
– Спасибо генам. Кстати, ты почему вчера не отвечала, когда я звонил? Не по мальчикам бегала?
Даша могла бы все свалить на случайно отключившийся телефон, но не захотела:
– У Володи была. Можно сказать, прощались.
Павла будто кто-то дернул в сторону – его всего перекосило.
– И как прощались?
– Как обычно. Свадьбы еще не было, напоминаю. Это особый случай. Мы все-таки долго были с ним вместе.
О другой причине, той, о которой Даша сказала Лиле, она решила промолчать, хотя, возможно, Павлу
