– Такое никогда нельзя исключить, Ватсон. Вы ведь уже один раз чуть не оказались в плену, но это не помешало вам последовать за мной, неразумным, дорогой мой, преданный друг.
На губах Холмса появилась еле заметная улыбка, которая, будь на его месте кто-либо другой, показалась бы надменной, но я сумел прочитать его мысли и был растроган.
– Ну что ж, – произнес я приободрившись. – Если мы смогли выдернуть один прут, то справимся и со вторым.
Однако, чтобы сделать это, потребовалось целых пять минут, это оказалась нелегкая работа.
– Что теперь? – спросил я, тяжело переводя дух.
– Если бы мы захотели выбраться из окна, нам понадобились бы крылья, поэтому остается только ждать приговора судьбы. Впрочем, положение не такое уж безнадежное. Очевидно, Чу велел заключить нас в эту камеру, потому что какие-то другие обстоятельства требовали его неотложного внимания. Думаю, рано или поздно он велит привести нас к себе, чтобы вдоволь порисоваться перед нами, прежде чем передать в руки своих палачей. Китаец наделен всеми замашками восточного деспота и, родись он в другие времена, непременно пожелал бы стать мандарином. – Холмс показал на дверь нашей камеры. – Обратите внимание на эту зарешеченную дверь, Ватсон. Пока вы спали, я попробовал, насколько она крепка. В голову мне пришла прекрасная идея: если кто-нибудь из наших тюремщиков пожелает проверить наше настроение, сделайте вид, будто лезете в окно. Он бросится, чтобы схватить вас, а я, спрятавшись за дверью, оглушу его ударом одного из своих железных прутьев.
Я воззрился на него, удивленный и восхищенный одновременно столь изобретательным и беспроигрышным планом, который он изложил обычным деловым тоном. Затем он вдруг покачал головой.
– Боюсь, что это довольно ненадежный план, Ватсон, навеянный холодным ветром отчаяния.
– А мне это показалось отличной идеей.
– Если эти люди не дураки, никто из них не войдет в комнату, не видя одновременно нас обоих. Вряд ли Чу Санфу окружен идиотами. Умный собирает вокруг себя умных.
– Не совсем понял, Холмс.
– Для своей последней отчаянной схватки Китаец собрал вокруг себя остатки некогда обширного преступного мира. Среди них немало людей способных. Бьюсь об заклад, здесь у него самые толковые преступники со всех базаров и из всех притонов Каира. Возможно, нам лучше отказаться от этого плана. Если нас отведут к Чу, а нас должны к нему отвести, мы сможем причинить некоторый урон его прихвостням.
Пока мой друг размышлял вслух, я подошел к двери и через небольшое зарешеченное оконце стал наблюдать за темным коридором. Я так и не узнал, решил ли Холмс опробовать свой новый план, ибо услышал вдруг чей-то незнакомый голос. Голос был совсем рядом, но не в коридоре, а сзади, и я так поспешно обернулся, словно мне в спину вонзилась стрела; казалось, в камере вот-вот материализуется какое-то сверхъестественное существо, но позади меня был только Холмс, такой же изумленный, как и я сам.
– Холмс, вы ist изнутри? Nicht wahr?[12] – голос был очень тихим, но внятным. Я испуганно огляделся, ища глазами какую-нибудь тень, но ничего не увидел.
– Подойдите, черт побрать, и помогите мне влезать камера.
Мой друг вскочил и бросился к окну. Я хотел последовать за ним, но он жестом остановил меня.
– Смотрите в дверное окошко, Ватсон. Появление какого-нибудь тюремщика было бы крайне нежелательно.
Я поспешно повиновался, хотя и был в полном смятении. Голос слышался за окном! Холмс сказал, что без крыльев отсюда не выбраться, но ведь и забраться на четвертый этаж без крыльев невозможно. Обернувшись, я увидел, что Холмс помогает какому-то худому жилистому человеку пролезть через проделанное нами отверстие в решетке. В его наружности было что-то странное, хотя я никак не мог понять, что именно. Усилием воли я заставил себя возобновить прерванное наблюдение, чтобы вовремя предупредить Холмса о приближении тюремщика.
– Как там за дверью, Ватсон?
– Не видно ни зги и ничего не слышно.
– Стало быть, мы пока в безопасности.
Не знаю, означали ли эти слова, что мне разрешается покинуть свой пост, но любопытство пересилило, и я вышел в центр комнаты.
Незнакомец в это время снимал странные резиновые штуки с перчаток. Такие же резинки были на обоих коленях.
– Кто вы, сэр? – пробормотал я.
– Какой другой человек мог лезть четыре этаж по стене плоская, как сковорода. Очень нелегкий работа.
– «Тень» Шади, – воскликнул Холмс, и его улыбка выражала то ли веселое удивление, то ли откровенное восхищение. – Единственный человек, который может лазать по стенам.
– Возможно, и не единственный в мире, но здесь, в Каире, пожалуй, да.
– Но что вы делаете в Египте? – Эти слова вырвались у меня как бы помимо моей воли.
– Должок отдаю, – ответил Шади таким тоном, точно обсуждал цену бараньей отбивной. – Вы ходить клиника моему сыну, не знаю, что вы ему сказать, но сказать какой-то wort [13], и у него вся хорошо голова.
Знаменитый вор постучал себя по лбу и в его глубоко посаженных карих глазах появился возбужденный блеск.
