Мадлен торжествующе улыбалась.
— У нее начался костный шпат, и пришлось ее забить, бедняжку. И знаете, что сделал этот ублюдок?
Она выдержала паузу. Человека четыре, включая меня, нетерпеливо спросили:
— Что?
— Это Вийон нам рассказал. Он был в возмущении. Нантерр сказал, что не доверяет живодерам, что они могут накачать лошадь болеутоляющими, продать и нажиться за его счет, и потребовал, чтобы лошадь забили в его присутствии. Это сделали на земле Вийона, и Нантерр смотрел.
Миссис Роквиль побледнела. К тому же она явно была разочарована.
— Надо же! А когда мы встречались с ним в Лонгшаме и потом в Ньюбери, он произвел такое приятное впечатление!
— Наверно, маркиз де Сад на ипподроме тоже показался бы весьма обаятельным, — вкрадчиво заметила Мадден. — На ипподроме любой может выглядеть джентльменом.
Наступило продолжительное молчание. Наконец я спросил:
— Вы ничего не знаете о его предпринимательской деятельности?
— Предпринимательской деятельности? — Мадден наморщила нос. — Какая-то там строительная компания «Бреску и Нантерр». Я ничего не знаю о его делах, только о его лошадях. Но я бы с ним дела вести не стала. Как человек относится к тренеру своих лошадей, так же он будет вести себя и с партнером. Честный человек всегда честен. А сквалыга и хам так и останется сквалыгой и хамом.
— А... а вы не знаете, где его можно найти в Англии?
— На вашем месте я бы не стала его разыскивать. — Мадлен дружелюбно улыбнулась мне. — От него ничего, кроме неприятностей, не дождешься.
Я поднялся в ложу принцессы и передал наш разговор Литси и Даниэль.
— А что такое шпат? — спросил Литси.
— Костное заболевание, поражающее суставы. Лошадь просто не может ходить.
— Этот Нантерр — настоящий дикарь! — с отвращением сказала Даниэль.
Принцесса и Беатрис стояли у выхода на балкон и беседовали с высоким плотным мужчиной с добродушным лицом и очень светлыми глазами.
— Лорд Вонли, — сказал Литси, увидев, куда направлен мой взгляд. Пришел выразить тете Касилии сожаление по поводу того, что Коль не стал первым. Вы с ним незнакомы? Он, кажется, имеет какое-то отношение к издательскому делу.
— Угу, — сказал я безразличным тоном. — Он владелец газеты «Глашатай».
— Вот как? — Литси мгновенно сопоставил известные ему факты. — Эта не та газета, которая развязала кампанию против... против Бобби?
— Нет, то было «Знамя».
— А-а... — Литси был несколько разочарован. — Значит, он не из тех газетных баронов, с которыми вы воевали?
— Из тех, из тех.
В это время лорд Вонли обернулся в мою сторону.
— Я вам как-нибудь потом расскажу, — сказал я Литси.
Лорд Вонли, как всегда, колебался, не зная, стоит ли протягивать мне руку. Но он ведь не мог не знать, что я здесь буду: ему было прекрасно известно, что после скачек я всегда захожу в ложу к принцессе. Наконец он набрался смелости.
— Великолепная скачка. Кит, — выдавил он. — Жаль, что вам не повезло...
— Бывает, — сказал я.
— Ну, будем надеяться, что на Золотом кубке вам повезет больше.
— Это было бы хорошо.
— Не могу ли я чем-нибудь быть вам полезен?
Литси страшно удивился — я заметил это краем глаза, но ничего удивительного в этом не было: лорд Вонли задавал мне этот вопрос при каждой встрече. Обычно я отвечал: «Спасибо, нет», но на этот раз решил, что закинуть удочку не повредит. В конце концов, если не спрашивать, так ничего и не узнаешь.
— На самом деле, нет, — сказал я, — разве что... Имя Анри Нантерра вам ничего не говорит?
Он задумался. Все выжидающе смотрели на него: принцесса — с внезапно пробудившимся интересом, Литси и Даниэль — просто с любопытством, Беатрис — с тревогой. Лорд Вонли оглядел всех нас, застывших в ожидании, нахмурился и наконец ответил на вопрос вопросом:
— А кто это такой?
— Деловой партнер моего мужа, — сказала принцесса. — Дорогой лорд Вонли, вы о нем ничего не слышали?
Лорд Вонли озадаченно покачал своей большой головой.
— Не припоминаю...
— А не могли бы вы... э-э... узнать, нет ли в «Глашатае» досье на него? — спросил я.
Он безропотно улыбнулся и кивнул.
— Напишите имя, — сказал он. — Печатными буквами.
Я достал из кармана ручку и блокнотик, написал имя Нантерра и название строительной компании печатными буквами, как просил лорд Вонли.
— Он француз, — сказал я. — Держит лошадей. О нем могли писать либо в колонке спортивных новостей, либо в новостях бизнеса. А может быть, и в колонке сплетен.
— Вы хотите узнать что-то конкретно? — спросил лорд Вонли все с той же улыбкой.
— Сейчас он в Англии. Идеально было бы выяснить, где он остановился.
Беатрис открыла было рот — и решительно захлопнула его. «Она знает, как его найти, — подумал я. — Это точно». Быть может, мы сумеем воспользоваться этим, когда составим план.
Лорд Вонли сунул листок с именем во внутренний карман и пообещал, что сегодня же запустит имя Нантерра в компьютер и посмотрит, нет ли каких-нибудь материалов по нему, если принцессе это действительно нужно.
— Очень! — с чувством сказала она.
— Любая мелочь может пригодиться, — сказал я.
— Хорошо.
Лорд Вонли поцеловал руку принцессе, простился со всеми остальными и на прощание спросил у меня:
— Что, вы снова отправились в крестовый поход?
— Боюсь, что да.
— Ну, тогда да поможет бог этому вашему Нантерру!
— Что он имел в виду? — осведомилась Беатрис, когда лорд Вонли вышел.
Принцесса мягко ответила, что это слишком долгая история, а сейчас она хочет, чтобы я рассказал ей о скачке Коля. Она добавила, что лорд Вонли — ее хороший знакомый, они часто видятся на скачках, и нет ничего удивительного в том, что он согласился оказать ей услугу.
Беатрис, надо отдать ей должное, после вчерашнего звонка Нантерра сильно поутихла. Она отказывалась поверить в то, что это он пристрелил лошадей («Полиция же говорит, что это были какие-то вандалы!»), до тех пор, пока сам Нантерр не признался в этом. И хотя она по-прежнему продолжала неумолимо настаивать на том, что Ролан должен предоставить Нантерру действовать по своему усмотрению, похвал достоинствам Нантерра мы больше не слышали.
Однако ее враждебность ко мне только усилилась. Когда я рассказал о скачке, она безапелляционно выразила свое мнение:
— Чепуха все это! Вы проиграли вовсе не у последнего препятствия! Вы все время отставали. Это все видели.
Она взяла со стола маленький бутерброд и вгрызлась в него так решительно, словно это была моя голова, которую она хотела откусить.
Никто не стал с нею спорить. Она, осмелев, обернулась к Даниэль и ядовито заметила:
