вызывает интерес, но у него иное качество. Привлечение зрителей еще не всё. Важно привлечь серьезных инвесторов, рекламодателей, участников передач и т. п. На канал с подмоченной репутацией солидные люди не придут. Здоровый скандал, резюмировало начальство, мы всегда поддержим, мы даже, если нужно, его организуем. А вот скандала мелкого, мутного, глупого надо чураться. Если же он уже случился, надо что-то делать, надо его микшировать. Или, возможно, использовать во благо, превратив в здоровый. Неплохо бы встретиться со вторым его участником, сказало начальство.
— Вам еще не звонили? — спросила Ирина.
— Нет.
— Думаю, позвонят и позовут. Поэтому я и попросила о встрече. Вы должны понять, что многое от вас зависит. Они будут делать различные предложения…
— Какие?
— Не знаю. Но я вам советую: говорите, что вы хотите опровержения. Сами вы от газет ничего не добьетесь, а канал в силах помочь. Пусть дадут опровержение или просто опишут все так, как было. Вы работаете в издательстве, вам захотелось издать мою книгу, вернее, уговорить меня написать книгу.
— О чем?
— Какая разница? О жизни, о себе!
— Вам есть что сказать о жизни и о себе?
— Наверно, это смешно, — оценила Ирина, — но давайте я в другой раз специально найду время послушать, как вы умеете острить. В общем, вы пришли насчет книги. Вам стало плохо. Чуть не упали. Я вас поддержала. Все. Тут и врать ничего не надо, так оно все и было.
Я понимал: Ирина предлагает верный вариант. Но слишком уж она холодно и неприязненно говорила со мной. Во мне взыграло мелкое самолюбие, захотелось перечить.
— Врать все-таки придется, — сказал я.
— В чем это?
— Придется умолчать, что я в вас влюблен.
— Ой, ради бога! Охота вам, честное слово!
— Я не шучу.
— Еще хуже! Зачем вам это? Вы только представьте, каким я вас вижу, и сразу пройдет!
— А каким вы меня видите?
Ирина помолчала: официантка в это время принесла кофе и минеральную воду. Потом сняла очки, осмотрела меня. И сказала:
— Самое гадкое: у вас волосы в носу и на ушах.
Я рассмеялся. Я постарался рассмеяться.
— Что, правда?
— Неужели не замечали?
— Нет.
— Это ужасно! Из ноздрей у вас прямо-таки два пучка торчат, — со сладострастным отвращением начала описывать Ирина. — А на ушах пух курчавится. И коронку золотую вам давно поменять пора на что- нибудь приличное.
— Ее разве видно?
— Когда улыбаетесь, видно. И на шее у вас красные пупырышки, шея вообще красная, после сорока это часто бывает. Седина у вас пегая какая-то, клочками. Знаете выражение — благородная седина? Это не о вас. А руки! — вы свои руки видели?
Я растопырил над столом пальцы.
— Вот, вижу.
— Морщины сплошные — как кожа ящерицы! Кошмар! Вы не обижайтесь. На самом деле вы вполне обычный мужчина. Не очень даже старый для своего возраста. Но для меня вы, простите за откровенность, ужасающее зрелище. У вас и изо рта наверняка уже пахнет.
— Никто не жаловался.
— Ну, значит, скоро. Неизбежно. Теперь как? Все еще хочется говорить о влюбленности?
— Не очень.
— Вот и хорошо.
… Шебуев, Панаевский и другие мои авторы часто описывали ситуации, когда встречаются двое и вдруг неожиданно появляется третий. Двоим он, как правило, напрочь не нужен, зато авторам обычно позарез необходим. Для сюжета. Для обострения. И т. п. Сочиняя это, я всегда посмеивался. Нет, жизнь, конечно, богата неожиданностями, но не такими нарочитыми и специальными.
И вот не в детективно-любовном романе, а в совершенно реальном подвале нарочито и специально, детективно-любовно появился господин Беклеяев, которого я до этого не раз видел в газетах и телевизионных ток-шоу, посвященных большому бизнесу. А поодаль сели два молодых человека в черных костюмах.
Баязет Бекмуратович в свои пятьдесят с чем-то лет был хорош: строен, темноволос, глаза карие, большие, движения плавные.
— Иринушка! — сказал он ласково, сев рядом с Ириной и поцеловав ее в щеку.
— Здравствуй, Бек, — улыбнулась Ирина, погладив его по руке. — А это вот…
— Неужели ты думаешь, что я не знаю? Ты представляешь, эти глупые газеты продаются даже в Женеве. И есть люди, которые их читают! Прочли, доложили мне. Я только что прилетел — и вот, нашел тебя.
— Я не скрываюсь, Бек.
— А зачем тебе скрываться от своего жениха? — удивился Беклеяев. — Вы уже придумали, как будете объяснять это недоразумение?
— Но это действительно недоразумение, Бек! — смущенно оправдывалась Ирина — так, как добропорядочная невеста оправдывалась бы перед ревнующим женихом. — Посмотри на него!
— Вижу.
Тут Ирина изложила ему свой план, с которым только что познакомила меня.
— Значит, ему стало плохо? Это в самом деле так?
— Бек!
— Верю, Иринушка, верю. А чем болен?
— Нарушения мозгового кровообращения.
— Серьезная штука. То есть почти инсульт? Я в этом ничего не понимаю.
— Ты очень здоровый человек, Бек…
— Послушайте! — решил я вмешаться.
— Не буду слушать, — покачал головой Бек. — Серьезных слов у вас быть не может, зачем вас слушать? На карте честь и достоинство моей любимой женщины, моей невесты. — При этом он очень быстро, но медленно, я не знаю, как у него это получилось, быстро, мимолетно, но, не могу найти другого слова, медленно, почти величаво, по-орлиному как-то, посмотрел на Ирину, и была в этом взгляде уверенность, что, если Ирина предала его и рассказала мне о настоящем положении вещей, он тут же догадается; однако лицо Ирины оставалось искусно безмятежным. — Необходимо, — продолжил Беклеяев, — чтобы это недоразумение как можно скорее разъяснилось. Твои коллеги тоже это понимают? — спросил он Ирину и кивнул еще до того, как она ответила, ибо не сомневался в положительном ответе.
— Да, — сказала Ирина.
— Вот и отлично. Итак, публикуем разъяснения. Влюбленный издатель, больной на всю голову, почти маньяк, обманом добивается встречи с тобой. Набрасывается. Ты пытаешься его оттолкнуть. В этот момент вас и фотографируют. Согласна?
— Не совсем.
— Но это ведь твоя версия.
— Разве? Он все-таки не маньяк и не влюблен. Просто издатель, просто хочет издать книгу.
— А если у меня есть своя версия? — наконец сумел вставить я слово.
Беклеяев посмотрел на меня со скорбью. Увы, он вынужден считаться с тем, что окружающие недоумки тоже полагают себя людьми, на что-то имеющими право. Это их искреннее заблуждение, его