таки мне кажется, что у писателей могли бы существовать и какие-то другие темы.
Кажется, мои слова Дзержину Гавриловичу не очень понравились.
– А кто вам сказал, дорогуша, что они все обязаны писать именно Гениалиссимусиану? – спросил он, нахмурившись. – Неужели Смерчев?
– Ну да, – признался я, тут же испугавшись, не подвожу ли Коммуния Ивановича. – Именно он мне это все и сказал.
– Какая глупость! – горячо возмутился Дзержин. – Какая клевета! И вы, такой умный и наблюдательный человек, неужели могли поверить подобному вздору?
– Ну а как же я могу не верить? – сказал я. – Я же здесь человек совершенно новый.
– Ну так вот, поверьте мне, – сказал Дзержин решительно. – Я пользуюсь репутацией очень прямого и правдивого человека. Поверьте мне, все, что сказал вам наш уважаемый Коммуний Иванович, есть полная чушь и глупость. Наши подкомписы пользуются такой свободой, какой не было никогда ни у кого. И пишут они не то, что им приказывают, а абсолютно все, что хотят. Хотят, пишут за Гениалиссимуса, хотят – против. Никаких ограничений для них не существует.
– Странно, странно, – сказал я, несколько смущенный столь противоречивыми сообщениями. – Но я надеюсь, то, что сказали мне Смерчев и Сучкин насчет компьютера, который обрабатывает все написанные тексты, выбирая из них самое лучшее в идейном и художественном отношении, это правда?
– А, ну это, конечно, правда, – охотно согласился Дзержин. – Компьютер у нас действительно замечательный. Лучший в мире. Между прочим, – он посмотрел мне прямо в глаза, – это мое детище. Это я лично изобрел этот компьютер.
– Вы? – переспросил я, чуть не поперхнувшись кофе.
– Я. А что, не похоже?
– Нет, я ничего не говорю, – сказал я, порядком смутившись. – Но вообще-то… Если вы изобрели такое сложное техническое устройство, значит, вы просто очень крупный изобретатель.
– Да-да, – лениво согласился Дзержин. – Если говорить без лишней скромности, я, надо признаться, довольно крупный изобретатель. Кстати, не хотите ли посмотреть, как мой компьютер работает?
– А можно? – спросил я с некоторым недоверием.
– Что за вопрос! – развел руками Дзержин. – Кому-то, может быть, и нельзя, но уж вам-то, конечно, можно. Тем более что Гениалиссимус лично распорядился ознакомить вас со всем лучшим, что есть в нашей республике.
Признаюсь, таким неизменным ко мне вниманием Гениалиссимуса я был очень и очень польщен.
Выйдя из Упопота, мы направились прямо к двери, за которой должно было находиться это уникальное электронное устройство.
Часовые почтительно салютовали нам взятием оружия на караул.
За дверью, в которую мы вошли, находилась сравнительно небольшая комната, где стояли еще двое часовых и за канцелярским столом под портретом Гениалиссимуса сидел моложавый дежурный в чине майора. Увидев Дзержина, майор вскочил и, заикаясь от волнения, доложил, что за время его дежурства на охраняемом объекте никаких происшествий не случилось.
– Ну и очень хорошо, – сказал Сиромахин. – Молодец. А мы вот с Классиком решили проверить, как наша машина работает. Дай-ка нам книгу посетителей.
Книга эта в красном коленкоровом переплете была совершенно новая. Ею даже вообще, по-моему, никто до меня не пользовался. Я спросил, что я должен написать.
– Ну, напишите, что вы, ознакомившись с машиной, обязуетесь никому не рассказывать о ее конструкции и принципе работы.
Это обязательство не показалось мне слишком обременительным. В устройстве компьютеров я, как уже было сказано, ничего совершенно не смыслю и поэтому никаких связанных с ними тайн выдать не могу даже под пыткой.
После того как я выполнил требуемое, Сиромахин приказал открыть дверь, которую я не сразу заметил. Это была узкая железная дверь, вроде тех, которые бывают на подводных лодках.
Сначала с этой двери сорвали сургучную печать, потом долго крутили какие-то ручки и набирали цифры на двух номерных дисках.
– Дверь прямо как в швейцарском банке, – заметил я.
– Правда? – Мне показалось, что Дзержин посмотрел на меня как-то странно. – В самом деле очень похоже?
– Мне кажется, что похоже, – сказал я. – Хотя, честно признаться, я ни в одном из банков Швейцарии отродясь не бывал.
– Вы никогда не были в швейцарском банке? – переспросил Сиромахин.
– Никогда не был, – повторил я. – А почему вас это удивляет?
– Меня вообще никогда и ничто не удивляет, – сказал Дзержин Гаврилович. – Но я просто думал… у меня есть такие сведения, что вы там бывали.
– Увы, – сказал я, – увы! Ваши сведения ненадежны.
– Странно… – Он все еще никак не мог справиться с дверью. – Вообще-то, у меня сведения бывают очень даже надежные. А может быть, вы были там каким-то иным способом, а? – Он перестал возиться с замком и посмотрел на меня внимательно.
– Что вы имеете в виду? – спросил я.
