это легко доказуемо. Ну вот посмотрите. Иной раз нам снится что-нибудь неприятное, но мы не всегда хотим при этом проснуться. А когда неприятное происходит в жизни, нам всегда хочется заснуть. И это правильно. Потому что сон гораздо богаче жизни. Во сне мы едим что хотим, имеем тех женщин, которых хотим, во сне мы умираем и воскресаем, но в жизни нам удается только первая половина.
Тут влетела взволнованная секретарша и сказала маршалу что-то на ухо. Берий Ильич тоже заволновался, вскочил на ноги, схватил трубку красного телефона.
– Да, – сказал он, – Взрослый на проводе. Так точно! Слушаюсь! Сейчас будем.
Он положил трубку и повернулся ко мне очень возбужденный:
– Нас вызывает Горизонт Тимофеевич.
– Кто? – удивился я.
Он удивился еще больше.
– Вы что, до сих пор не знаете, кто такой Горизонт Тимофеевич? – И посмотрел на Дзержина.
Дзержин посмотрел на меня. Я пожал плечами.
– Горизонт Тимофеевич Разин, – объяснил маршал, все еще волнуясь, – является председателем Редакционной комиссии и по существу, можно даже сказать и так, наместником Гениалиссимуса на Земле. Слушайте, вы уж, пожалуйста, с ним не спорьте. Что он будет предлагать, на все соглашайтесь. В крайнем случае потом мы что-нибудь отобьем. А ну-ка, я на вас посмотрю. Вид у вас, конечно, так себе. Ну, да ладно. Поправьте воротничок, и пойдем. А ты подожди нас здесь, – сказал он Дзержину.
Наместник Гениалиссимуса
Мы опять шли по каким-то залам и переходам. Автоматчики вытягивались в струнку, щелкали каблуками и брали на караул.
Секретарем у председателя Редакционной комиссии был пожилой генерал-полковник. Но суетился он, как сержант.
– Ага, это вы! – сказал он, нервно суя мне руку. – Горизонт Тимофеич как раз после процедуры, так что он может с вами поговорить. Прошу вас.
Открыв дверь в кабинет, он первым туда вошел, но тут же остановился, пропуская нас с Берием Ильичом. Наконец-то первый раз в Москорепе я увидел старого человека. Да еще какого!
Он сидел в инвалидном кресле не за столом, а почти посреди кабинета. Из-под кресла выходили, тянулись к задней стене и уходили в нее два – желтый и красный – шланга. Старик, сидевший в кресле, представлял собой полную развалину: голова набок, язык вывалился, руки висели как плети. Из левого уха у него торчал толстый провод с микрофоном в виде рожка. Старик, кажется, спал. Но как только мы вошли, стоявшая рядом с ним медицинская сестра воткнула ему прямо сквозь брюки шприц. Он дернулся, проснулся, хотел выпрямить голову, но она упала на другую сторону. Глаза, однако, остались почти открытыми.
– Кто такие? – спросил он, разглядывая нас всех недовольно.
Маршал живо подкатился к нему, схватил рожок и, приложив его к губам, почтительно сообщил:
– По вашему приказанию Классика к вам привел.
– Ага, – сказал Горизонт, еле ворочая языком. – Клафика. Ну, подойди, Клафик, подойди-ка фюда.
Я приблизился и взял из рук маршала рожок.
– Здравствуйте! – прокричал я в рожок.
– А нифего, – прошамкал председатель, – нифего фебя фуфтую. Видифь, у меня тут два фланга. По волтому первифный продукт подается, а по крафному вторифный отфафываетфя, так что органивм действует. – Он хотел опять поднять голову и даже достиг в этом некоторого успеха, но не успел удержать ее, и она упала на грудь. Впрочем, сестра приблизилась к нему сзади, поставила голову вертикально и осталась ее придерживать.
Кажется, старик оживал все больше. В глазах его даже появилось что-то вроде любопытства ко мне.
– Так вот ты какой! – сказал он с видимым одобрением. – Хороф, хороф. И фколько тебе годов-то?
– Скоро сто будет, Ваше Высокопревосходительство! – прокричал я в рожок.
– Молодой ефе, – заметил председатель. – А мне вот уве фто фетыре, а тове ефе нифего. А фто это ты в таком фине ходифь?
Я осмотрел быстро свою одежду.
– Если вы фином называете мои штаны, Ваше Высокопревосходительство, то я тут совсем ни при чем. Такие выдали. А я-то приехал в хороших штанах, в нормальных.
– Да что вы такое говорите! – сердито зашептал генерал-полковник. – Горизонт Тимофеевич говорит не «в фине», а «в чине».
– Да, – сказал Горизонт Тимофеевич Берию Ильичу, – надо его повыфить, он вфе-таки наф клафик.
– Будет исполнено! – прокричал Взрослый в рожок. – Майора ему дадим. Или даже полковника.
– Вафем полковника, – сказал Горизонт. – Генерала. Ты, крафавица, – попытался он поднять глаза к сестре, – головку-то мою так не дервы. Когда я киваю, ты ее немнофко так отпуфкай.
Но сестра на него не понадеялась и сама покачала его головой.
– Хорофо, – одобрил ее действия председатель. – Хватит. Знафит, ты фоглафен убрать там вфтаих Фимов и таких вот профих?
Не зная, о чем он говорит, я оглянулся на Взрослого и увидел, что тот мне оживленно подмигивает. Я
