У меня было странное ощущение, когда мы с Дзержином оказались на Красной площади. Такое ощущение, словно я вышел на свободу, а мог бы не выйти.
Уже совсем стемнело, и небо распахнулось над головой, рассыпав по всему пространству звезды, которые на фоне затемненного города казались особенно яркими.
– Ну как вам понравился наш маршал? – спросил Дзержин, усмехаясь.
– По-моему, интересный человек, – сказал я и вдруг увидел освещенный летательный объект, который медленно плыл над площадью с запада на восток.
– Смотрите, летит! – сказал я, толкнув Дзержина.
– Где? – Дзержин задрал голову и, увидев объект, быстро перезвездился.
Я тоже перезвездился. Я сделал это непроизвольно и понял, что, кажется, я становлюсь истинным комунянином.
Дзержин вызвался меня проводить, и мы пошли наискосок через Красную площадь. Вечер был тихий и теплый, а улицы совершенно безлюдны. Кажется, за всю дорогу мы не встретили ни одного прохожего. Дзержин молчал, и я тоже, обдумывая все то странное, что я сегодня увидел и услышал. Но у меня было такое ощущение, что сегодня мне должно открыться еще что-то такое необыкновенное.
– Слушай, – обратился я к Дзержину, машинально называя его на «ты». – А почему все-таки вас так беспокоит Сим Симыч? Ну, допустим, вас тревожат какие-то его поклонники, эти самые симиты, но сам-то Сим наверняка давно уже умер. Если бы он был жив, ему сейчас было бы… сколько?
– Сто шестнадцать лет, – сказал Дзержин.
– Ну вот. Сто шестнадцать лет… Ну бывают где-то дикие горцы, которые живут даже и дольше, но Сим, я уверен, давно уже умер.
Мы стояли уже перед входом в гостиницу, и Дзержин взялся за ручку двери, чтобы открыть ее для меня.
– Ты сначала прочти то, что у тебя за пазухой, а потом поговорим.
Степанида Зуева-Джонсон
Самые разные и противоречивые воспоминания смешались в моей голове, и я не знаю, какие из них считать первичными, а какие вторичными.
Я помню, что ночью, запершись в кабесоте, я читал свою собственную книгу тайком от Искрины, а потом прятал ее за телевизором. А другое воспоминание, противореча первому, говорит мне, что я вообще никакой книги не читал, а изучал материалы к ней в Библиотеке имени Ленина. До библиотеки меня и Дзержина Гавриловича довез все тот же Вася, который по дороге, давясь от смеха, спросил меня, известен ли мне основной признак коммунизма. Я развел руками, и Вася, оглянувшись на сидевшего сзади Дзержина, сообщил мне шепотом, что признак этот заключается в стирании разницы между первичным и вторичным продуктом. Дзержин, однако, расслышал и показал Васе кулак, впрочем, как я понял, беззлобно. Выйдя из паровика, я решил продемонстрировать Сиромахину свое знакомство с библиотекой и сразу направился к главному входу.
– Нет, нам не сюда, – усмехнулся Дзержин. – Это вход для всех.
– Разве мы не можем войти, где все? – спросил я.
– Конечно, можем, – сказал Дзержин, – но нам это не нужно. Здесь выдают только сочинения Гениалиссимуса и о Гениалиссимусе, а нам нужно кое-что другое.
Мы завернули за угол, прошли почти вдоль всего здания и наконец нырнули в неприметную дверь со скромной вывеской: «Отдел предварительной литературы».
Затем была система коридоров, в каждом из которых нас остановили и тщательно проверили документы.
Наконец мы попали в главное хранилище, состоящее из просторных залов, соединенных между собою.
Между прочим, даже в прошлой жизни, побывав в этой библиотеке несчетное число раз, я сам всей здешней коллекции ни разу не видел, а по каталогам имел о ней понятие довольно-таки отвлеченное. А тут я увидел все. Собрания сочинений всех мировых классиков от Гомера до Солженицына. От древних пергаментов до дешевых изданий почти новейших времен.
В каждом из этих залов сидели читатели: где один, где два, где три человека, не больше. И все из БЕЗО, и чином не ниже майора.
Все они, обложившись стопками книг, что-то конспектировали – видимо, в намерении использовать прочитанное в идеологической войне.
Но одна читательница, подполковник БЕЗО, как я понял, использовала свое служебное положение в личных целях. Она читала (я заметил название) «Анну Каренину» и, утратив всякую бдительность, плакала чуть ли не в голос.
Естественно, мне хотелось задержаться в общем хранилище, но Дзержин меня торопил, и мы, пройдя еще несколько залов и коридоров, оказались наконец перед дверью с табличкой: «Мракобесные сочинения С. С. Карнавалова».
Здесь у нас не только проверили документы, но даже общупали карманы и, обнаружив у Дзержина пистолет системы «ТТ», попросили сдать его на хранение начальнику охраны.
Лишь после этого мы попали в зал (вернее, это были тоже по крайней мере три зала, соединенных вместе), где хранились не только издания всех шестидесяти глыб на русском и еще на сотне других языков, но и многочисленная литература о самом Симе: мемуары, исследования, сборники статей и диссертации.
Но оказалось, что и это не все.
В соседней с этим залом комнате Дзержин Гаврилович познакомил меня с востроносой и щуплой девицей, которая представилась мне как лейтенант БЕЗО Советина Кулябко.
