– Я все объясню. Людмила ни при чем. Меня, видишь ли, жена бросила. Тоже Людмилой зовут. Я уехал сюда. И вот встречаю женщину. И опять – Людмила. Совпадение! Ну, я и начал... Ну, намеки всякие делать. А она с самого начала просила прекратить.
– Может, без подробностей обойдемся? – Виталий приподнялся, сел, тяжело склонив голову, обхватив руками колени и сцепив пальцы до белизны в них.
– А не было подробностей! Я просто... Ну, встречал ее все время. Конечно, это видели. Слухи пошли. Она очень сердилась.
– Могла бы мне сказать.
Кравцов с облегчением услышал в голосе Виталия способность к пониманию положения. И продолжал:
– Ты гордый – и она гордая. В общем... Такая, в общем, история... Грубо если сказать – приставал без взаимности.
Помолчав, Виталий спросил:
– Это что, характер такой или ментовские привычки?
– И характер... И привычки, конечно. Но теперь все, теперь до меня дошло.
– Долго до тебя доходит. Тупой ты, как все мусора.
– Вроде того, – вздохнул Кравцов. – Только не надо, Виталя, этого: «мусора». Не нравится мне это слово.
– А кто ты еще есть? Самый последний мусор!
И это стерпел Кравцов. Пришлось стерпеть.
– Ладно, – сказал он. – Главное – вернуться надо. Хочешь, чтобы на тебя думали? Людмила там с ума сходит.
– Это точно, – согласился Виталий, даже будто слегка гордясь этим. – Она даже Юлюкина, как я понял, подговорила, чтобы он машину испортил.
– Ну, вот. По моим предположениям, Терепаев и Лев Ильич к ней сейчас могут прийти. Хорошо ей будет без тебя на вопросы отвечать?
– Они не имеют права ее допрашивать!
– А кого, если тебя нет?
Виталий не ответил, взял сумку и пошел к селу. Кравцов отправился за ним, но по пути заглянул к Вадику.
Он заглянул к Вадику и сказал:
– Ну, есть что-нибудь? На тебя вся надежда!
Вадик ответственно сказал:
– Спасибо, но стопроцентно причину возгорания в данный момент установить невозможно!
– Это я понял еще до пожара, извини! А могут Терепаев и Лев Ильич уцепиться за что-то?
– При желании уцепиться можно за что угодно. Горючее, например, хранилось не как положено.
– Ты-то откуда знаешь?
– А и знать нечего. Если горючее было, уже из одного этого следует, что оно хранилось не как положено.
Кравцов не стал вникать в типичный образец анисовской логики, его волновало другое:
– Ступина могут в этом обвинить?
– Вполне. Как начальника мастерских.
– Так. Дальше.
– Дальше? Вот, видите, – указал Вадик на черные обрывки проводов, разложенные на газете. – Провода обгорели по всей мастерской. Но вот тут они не просто обгорели. Характер обрыва и оплавления свидетельствует о коротком замыкании! – торжественно заключил Вадик. – Которое могло произойти и во время пожара, но могло и стать его причиной! Ветхие провода были. И проведены с нарушениями, открытым способом.
– Интересно! А в этом кто виноват?
– Да никто. Или советская власть. При ней еще мастерские строили, и провода пустили как попало. Между прочим, я к Мурзину сбегал и спросил насчет проводки, так он даже разозлился. Говорит: сто раз предлагал Шарову-старшему электричество и в мастерских, и на винзаводе поменять. Везде старые провода. А Лев Ильич жмется, денег жалеет.
– Вадик! – воскликнул Кравцов. – Да ты сам не представляешь, какую ты мне замечательную вещь сказал!
– Почему не представляю? Представляю, – улыбнулся Вадик.
– Тогда за мной! С уликами!
Кравцов выскочил из медпункта и побежал к дому Ступиных.
Он побежал к дому Ступиных, а там уже сидели Терепаев и Лев Ильич. Людмила не сказала им, что Виталий собрался в город. Сказала, что вышел.
– Подождем, Илья Сергеевич? – предложил Терепаеву Лев Ильич.
– Придется подождать.
Они сели. Людмила, понимая, что это невежливо, не в силах была предложить им чаю или молока. Наоборот, она сказала им обидные слова:
– Насколько я понимаю, вам надо на кого-то свалить вину?
Лев Ильич хотел было ответить, но Терепаев взял его за руку:
– Я думаю, на свежем воздухе подождать можно.
Он не любил вмешательства постороннего гражданского населения в ход следствия.
Они вышли на свежий воздух, а тут как раз и Виталий идет.
– Это как понимать, Виталий? – спросил Лев Ильич. – С вещами, я смотрю? Уезжать собрался?
– Наоборот, приехал.
– Нет, вещи – это хорошо! – одобрил Терепаев. – Пригодятся. В район поедем, Ступин!
– Зачем? Свидетелей нашли?
– Свидетелей полно! – уверенно и привычно сказал неправду Терепаев. – Но дело не в них. Там, может, все побывали, все село! Оказывается, туда легко пролезть можно, ты это знал?
– Я говорил Льву Ильичу...
– Не говорить надо было, а делать! – отреагировал мгновенно Лев Ильич.
А Терепаев нагнетал:
– По-любому, друг дорогой, таких мотивов, как у тебя, ни у кого нет! Тебе Лев Ильич ревизию обещал? Обещал. Уволить тебя обещал? Обещал! Очень веские причины! Поэтому садись-ка в машину, а то устал я у вас тут ерундой заниматься!
Но в это время на крыльцо вышла Людмила. Услышав последние слова Терепаева, она подошла к Виталию, взяла у него сумку и сказала:
– Никуда он не поедет!
– Извините, поедет! Иначе – сопротивление при задержании, а это особая статья!
– А он и не сопротивляется! Это я сопротивляюсь! И не только сопротивляюсь, а могу вообще вам такое тут устроить! Доказательства есть? Нет! Ну и мотайте отсюда! – Людмила взяла велосипедный насос, лежавший на перилах крыльца, другого ничего не нашлось. И взмахнула им: – Мотайте, это мой дом, мой двор, вы вообще без санкции не имеете права! Сейчас вот офигачу по лбу – и мне ничего не будет! – распаляясь, кричала Людмила.
Виталий невольно усмехнулся: странно ему было видеть свою насквозь городскую и насквозь интеллигентную жену в роли бунтующей деревенской бабы, на которую она сейчас, по правде сказать, была очень похожа.
А Лев Ильич тем временем как бы случайно сделал шаг, другой – и оказался в стороне от Терепаева. Терепаев стоял теперь один, но его это не смутило. Возмущенный нападками на себя, он отчеканил:
– Ступин, официально сообщаю: вы задержаны! А вы, – обратился он к Людмиле, – если будете продолжать свое поведение, тоже подвергнетесь!
– Минуточку! – послышался крик.
Во двор вбежали запыхавшиеся Кравцов и Вадик.
