вместе с ним из Лондона? Интересно, в жизни она такая же красивая, как и на фотографии? Как она относится к Ричарду?
Мы решаем ужинать на террасе. В тот момент, когда мы заканчиваем накрывать на стол и дети добродушно спорят, кому идти за последней порцией посуды, у входной двери звонит звонок.
– Прошу извинить за беспокойство, миссис Ричмонд, – говорит стоящий на крыльце Доусон, – но я просто проезжал мимо. Можно задать вам несколько вопросов?
Ему явно жарко. Кожа на лбу блестит от пота, волосы у висков влажные. Тяжело опустившись на стул на кухне, он пальцами оттягивает воротничок рубашки и крутит шеей. Я ставлю перед ним стакан воды со льдом и предлагаю снять пиджак.
Доусон встречает мое предложение с неожиданным неодобрением, как будто я толкаю его на нарушение неких строгих правил. Он отрицательно мотает головой, затем сцепляет пальцы и ставит локти на стол.
– Миссис Ричмонд, – произносит он монотонным голосом, – не могли бы вы сказать мне следующее. Ваш муж был аккуратным человеком? Он был организованным человеком?
Вопрос для меня несколько неожиданный.
– Да… В делах. В делах он и не мог быть неорганизованным. В жизни же… – Я пожимаю плечами. – В жизни он не был очень организован. Впрочем, как когда.
– Он оставил завещание?
– Да.
– Его жизнь была застрахована?
– Да.
Доусон медленно отпивает воду из стакана и возвращается взглядом ко мне.
– Он не оставил какой-нибудь записки, миссис Ричмонд? – спрашивает он тихим голосом. – Ведь если бы такая записка существовала, вы бы сказали мне о ней, не так ли?
– Никакой записки не было.
– Не было, – соглашается Доусон, причем, с таким видом, будто об этом не стоило и спрашивать. – Но мистер Ричмонд был весьма основательным в делах?
– Ну, я… Да, в важных делах он был основательным.
– В каких именно?
– Как вам сказать… Ну, в обычных. Работа, деньги, карьера, я имею в виду политическую карьеру.
– И в семейных делах?
Я неуверенно наклоняю голову.
– Ведь он заботился о вас и детях?
– В общем, да…
– Он говорил с вами о будущем вашей семьи?
– Да, иногда.
– А непосредственно перед гибелью?
– Нет. В этот период у нас таких разговоров не было.
– Но ведь, по идее, он должен был испытывать беспокойство за вас. Финансовые вопросы и тому подобное.
Я понимаю, к чему клонит Доусон.
– О таких вещах он ничего не говорил. Ничего.
Доусон трет переносицу пальцами и некоторое время прищурившись смотрит на меня, затем раздельно произносит:
– Гибель вашего мужа, миссис Ричмонд, была обставлена им весьма основательно.
Во мне пробуждается беспокойство.
– Что вы имеете в виду?
Доусон пропускает мой вопрос мимо ушей.
– Так значит, он не упоминал о своей страховке? Непосредственно перед смертью?
– Нет.
– Сумма страхового возмещения должна быть значительной?
– Видимо, да. Так мне сказали. Раньше я этим не интересовалась. Этот вопрос мы с Гарри никогда не обсуждали.
– Вот как?
Волнение мешает мне дышать.
– Вы сказали, что он обставил свою смерть обстоятельно.
Взгляд Доусона упирается мне в лицо.
– В корпусе яхты сделаны два отверстия, в них вставлены две пластмассовые трубки, приличного диаметра. Сделано это, видимо, было для того, чтобы вода быстро заполнила внутренние полости. Потом мистер Ричмонд… – Доусон делает паузу. – Потом он задраил себя внутри яхты.
Я медленно впитываю сказанное инспектором.
– Вы полагаете..?
– Создается такое впечатление, что он действовал так в расчете на то, чтобы его тело никогда не нашли.
Несколько секунд я молчу.
– Вы думаете, что он сделал все это сознательно?
– Большинство уходящих из жизни людей оставляют предсмертные записки, миссис Ричмонд. Они стараются объяснить свой поступок. Так им легче решиться.
– Но не в том случае, когда… – Я хочу, чтобы Доусон закончил эту мысль за меня.
– Не в том случае, когда мужчина думает о финансовом благополучии оставшейся семьи. В таких случаях человек действует не по обычной схеме. Заботясь о том, чтобы дать возможность жене или детям получить за себя страховку, он старается скрыть истинные обстоятельства своей смерти. Он уезжает туда, где его тело не могут обнаружить. Не оставляет никаких предсмертных записок.
Я подавленно киваю и низко наклоняю голову. Доусон допивает воду и встает.
– Спасибо за содействие, миссис Ричмонд. Я прошу извинения за беспокойство.
Я провожаю его до входной двери, где на секунду задерживаюсь.
– Вскрытие… Оно уже закончилось?
– Результаты вот-вот будут готовы.
– И… я полагаю, сомнений нет? – Я жду, чтобы инспектор помог мне, но он молчит. – Я имею в виду, в том, что случилось?
Доусон сочувственно смотрит на меня.
– Миссис Ричмонд, смерть вашего мужа не была случайной.
Я тру лоб рукой.
– Да, да, я понимаю.
Я наблюдаю, как Доусон садится в машину. За рулем молодой полицейский, который раньше уже приезжал к нам домой. Совершенно машинально, не думая о том, как это будет воспринято, я энергично машу рукой вслед отъезжающему автомобилю.
Вернувшись к детям, ловлю себя на том, что весело подмигиваю Кэти. Позже, когда остаюсь одна, начинаю анализировать произошедшее и понимаю причину своего приподнятого настроения. Я позволила себе подумать, что худшее уже позади.
ГЛАВА 14
– Боюсь, что пока определить точную дату невозможно, дорогая, – говорит Чарльз, останавливаясь на краю обрамляющего нашу лужайку водосточного рва и бросая на меня скользящий взгляд.
Мы говорим о похоронах.
– Почему? – спрашиваю я.
Чарльз сжимает пальцы рук и часто моргает. Уголки рта у него опускаются. Я вижу его усталое, с обострившимися чертами лицо, глубокие, почти старческие морщины на лбу. Боже, как несладко приходится ему с Энн.
