Стараясь не выдать своего смущения, я спросила, как же это с ним случилось такое несчастье, спросила не всерьез, а думая, что у моего собеседника такое странное направление юмора.

Он посмотрел мне прямо в глаза и с той же своей усмешкой сказал нечто совсем уж загадочное:

– Жертва Хиросимы.

Антон был членом групкома литераторов и работал в уникальном жанре: сочинял частушки, загадки, пословицы и поговорки о преимуществах советского образа жизни и колхозного строительства. Занимался он этим для денег, а удовольствие получал от намеренной идиотичности своих сочинений, из которых я запомнила отдельные перлы вроде: «Бригадному подряду все рады», «Почитай не того, кто много болтает, а того, кто план выполняет», «Председатель в колхозе, что в улье матка, без него ни дела нет, ни порядка».

Раньше Антон служил на подводной лодке, о чем рассказывал так:

– Мы лежали на страже мира на дне пролива Королевы Шарлотты. С одной стороны – город Ванкувер, Канада, с другой – Сиэтл, Соединенные Штаты Америки. Лежим тихо, мирно, с научными целями, но в случае чего можем так п…дануть, что ни от того, ни от другого города ничего не останется, кроме пыли.

Лежим, не дышим, а закон там – вода, прокурор – акула. Мимо американские лодки скользят, а у нас сердце в пятки уходит. Потому что американцы – это не шведы какие-то, которые, чуть что, бузят на весь мир и шлют ноты протеста. Они без всяких протестов просто топят нас как котят. И вот какая-то подводная блядь клюнула нас подлейшим образом в жопу, а мы отклюнуться не успели. Экранировка нарушилась, началось истечение радиации. Тут бы нам всплыть, покинуть лодку и потребовать у вражеской стороны немедленной госпитализации всего экипажа, но мы этого не сделали, поскольку наше присутствие там – очень страшная военная тайна. А у нас главное правило, если ты читала мои поговорки: сам погибай, но военную тайну не выдавай. Мы малым ходом, чтоб не шуметь чересчур винтами и не обнаружить своего присутствия, пошли в порт приписки на острове Кунашир. Ты, старуха, «Восемьдесят тысяч лье под водой» читала? Так вот, то же самое, но истекая при этом радиацией и теряя по дороге волосяной покров и мужские достоинства. Я тогда первую свою загадку и сочинил: без волос и без мудей полна горница людей – что это? Это, старуха, наша героическая гвардейская краснознаменная и ордена Нахимова первой степени субмарина. Мне за эту загадку наш замполит приставил шпалер к носу и обещал сделать в нем третью дырку насквозь, как только дойдем до берега. Но до берега ему дойти не пришлось. Мы шли очень медленно, потому что наш двигатель работал лишь в четверть силы, и замполит отдал концы на подходе к родному порту.

Зато командир наш оказался совсем молодец. Себя не пожалел и команду угробил, но военной тайны не выдал и лодку до места довел, о чем командующему флотом доложил женским голосом. За что получил звание Героя Советского Союза с вручением ему ордена Ленина и медали «Золотая Звезда», которую я лично перед его гробом на атласной подушечке нес.

А нам всем, которые остались, дали по «Красной Звезде» и по п…е мешалкой (извини, старуха, за случайную рифму) и списали на берег. Теперь иных уж нет, а те далече, но вскорости и тех долечат.

Спасибо товарищу Сталину

Не знаю, устроено ли это было намеренно, но в той части Ходжента, где обитала наша семья, жили исключительно русские. Таджиков я воспринимал как иностранцев и встречал только за пределами этой части, не считая моей подружки Гали Салибаевой, а также мелких торговцев, точильщиков, старьевщиков, нищих, сумасшедших и прокаженных, которые иногда забредали и к нам.

С Галей я дружил, и очень тесно. Мы ходили всегда вместе, взявшись за руки, она в таджикском шелковом платье с разноцветными расплывчатыми узорами, а я в коротких штанишках со шлейками и поперечными перемычками и в длинных чулках в рубчик, которые прикреплялись к ноге одним из двух одинаково неприятных способов. Либо резинкой, натягиваемой на ногу чуть выше колена, либо с помощью специального пояса вроде того, что носят женщины, с резинками и застежками. Первый способ был неудобен тем, что резинка постоянно съезжала и падала вниз, к щиколотке, а за нею туда же соскальзывал и чулок, второй же способ постоянно напоминал мальчику, что он еще не вполне полноценное существо и на него можно натягивать чего кому вздумается, в том числе и предметы женского туалета.

Когда мы с Галей куда-нибудь шли, мальчишки из нашего и других дворов подбегали, загораживали нам дорогу, приплясывали, корчили рожи и выкрикивали: «Тили-тили тесто, жених и невеста, тесто засохло, а невеста сдохла. Жених плакал, плакал и в штаны накакал». Я огорчался, иногда даже готов был кинуться на дразнильщиков с кулаками, но Галя меня удерживала, утешала и обещала: «Когда ты вырастешь большой, я на тебе женюсь, а когда ты будешь старенький, я буду давать тебе таблетки и порошки и греть грелку».

В детском саду, куда мы ходили с Галей, натянутый от стены к стене, висел транспарант со словами: «СПАСИБО ТОВАРИЩУ СТАЛИНУ ЗА НАШЕ СЧАСТЛИВОЕ ДЕТСТВО».

Под транспарантом располагался большой портрет товарища Сталина, который держал на руках девочку, сам смеялся и смешил ее, щекоча ее правую щеку своим левым усом. Эта девочка-таджичка по имени Мамлакат, похожая на Галю, была немногим старше нас, но уже широко прославилась тем, что первая в мире догадалась убирать хлопок двумя руками, а не одной. Воспитательница тетя Паня рассказывала нам, что Мамлакат, достигнув очень больших успехов в уборке хлопка, была приглашена в Москву, в Кремль, где дедушка Калинин лично вручил ей орден Ленина, а Сталин (его дедушкой никто никогда называть не решался) поднял ее на руки.

Глядя на портрет, я завидовал, огорчался и думал, что, если бы меня послали на хлопок, я бы не хуже Мамлакат догадался убирать его двумя руками. Ведь додумался же я своим умом, что, если буквы, которым меня научила бабушка, приставлять одна к другой, из них сложатся слова. И с радостью убедился, что я прав, прочтя название газеты «Известия» и вывеску «Магазин». Так что я тоже не самый глупый мальчик и до двух рук сам бы непременно додумался. И тогда Сталин меня тоже поднял бы на руки, но…

Совершая определенные усилия по части самопознания, я пытаюсь понять, правда ли или это кажется задним числом, что Сталин и Ленин мне с раннего детства очень не нравились. И думаю, может быть, правда, потому что с малолетства я многое постигал не умом, а инстинктом, который, как сказано выше, умнее ума.

По праздникам – 23 февраля, 1 мая и 7 ноября – к нам в детский сад приводили кавалериста со шпорами на сапогах и с длинной саблей на боку. Он рассказывал нам о непобедимости Красной Армии и давал потрогать саблю, впрочем, не вынимая из ножен. Нам в детсаду вообще рассказывали очень много важных вещей: о втором съезде РКП(б), о взятии Зимнего дворца, о коварных происках троцкистско-бухаринской оппозиции, и только наша воспитательница тетя Паня читала нам какие-то истории про зайчат, поросят и волков.

Тетя Паня, как я заметил, почему-то отличала меня от других и иногда во время обеда сажала за стол рядом с собой. Раза два или три она с разрешения мамы забирала меня на выходные дни к себе домой, где

Вы читаете Замысел
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату