– Скаковую?
– Разумеется.
– Ну... – в скаковой конюшне.
– А не в каком-нибудь незаметном сарайчике где-нибудь у черта на куличках?
– Конечно, нет. Лошадей надо кормить. Регулярные посещения такого сарайчика послужат сигналом, что там спрятано что-то важное.
– Неужели ты веришь, что можно спрятать что-то на виду у всех и так спрятать, что никто не поймет, что именно спрятано?
– Вся закавыка в том, – сказал я, – что в конце концов кто-то поймет, что он видит перед собой. Кто-то распознает редкую печать на конверте. Кто-то распознает настоящие жемчужины, когда высохнут ягоды омелы.
– Но ты, однако, держал бы скаковую лошадь среди других?
– И часто перемещал бы ее с одного места на другое, – сказал я.
– А препятствия, которые ты при этом встретил бы?
– Препятствие заключается в том, что лошадь не может участвовать в скачках без обнаружения ее местонахождения. Разве что вы окажетесь таким плутом, который всех обманет, а это не похоже на вас, Айвэн. – И на том спасибо, Александр. – В его голосе слышалась суховатая ирония.
– А если эта лошадь не будет участвовать в скачках, – продолжал я, – она утратит свою ценность и в конце концов ее незачем будет прятать и скрывать.
Айвэн вздохнул.
– А еще какие препятствия? – спросил он.
– Лошади так же узнаваемы, как и люди. У них у каждой свое лицо.
– И ноги...
После небольшой паузы я сказал:
– Вы хотите, чтобы я спрятал лошадь? И подумал: «На кой черт я сказал это?»
– А ты мог бы?
– Если у вас есть для этого серьезные основания.
– За деньги?
– На покрытие расходов.
– Ради чего?
– Вы хотите знать, ради чего бы я сделал это? – спросил я.
Он кивнул.
– Ради интереса, – почти уныло произнес я, хотя на самом деле пошел бы на это, чтобы облегчить его депрессию, вызванную не столько болезнью, сколько какими-то другими обстоятельствами. Я сделал бы это ради того, чтобы успокоить мать.
– А что, если бы я попросил тебя найти лошадь? – сказал Айвэн.
Темнит он, играет в какие-то игры, подумал я.
– Думаю, я постарался бы сделать это, – сказал я.
На столе у самого локтя Айвэна зазвонил телефон, но Айвэн лишь апатично взглянул на него и даже пальцем не шевельнул, чтобы поднять трубку. Он дождался, пока звонки прекратятся, не скрыл своей досады, когда на пороге появилась моя мать и сказала ему, что звонят с пивоваренного завода.
– Я нездоров и просил их не беспокоить меня.
– Это Тобиас Толлрайт, дорогой. Он сказал, что у него важное сообщение для тебя.
– Нет. Нет.
– Прошу тебя, Айвэн. Он, кажется, чем-то очень взволнован.
– Я не желаю говорить с ним, – устало сказал Айвэн. – Пусть Александр возьмет трубку.
И мне, и матери такое предложение показалось бессмысленным, но если уж Айвэну что-нибудь взбрело в голову, его трудно сдвинуть с места. В конце концов я взял трубку и объяснил Толлрайту, с кем он говорит.
– Но мне необходимо говорить лично с сэром Айвэном, – произнес мне в ответ настойчивый голос. – Вы просто не поймете, в чем дело.
– Конечно, – согласился я, – но если вы объясните мне все как следует, я передам ему наш разговор, чтобы он вам ответил.
– Это нелепо.
– Да, но... но все-таки говорите.
– Вы знаете, кто я? – спросил меня голос в трубке.
– Нет. Но это меня не пугает.
– Я Тобиас Толлрайт, из аудиторской фирмы. Мы проверяем счета пивоваренного завода «Кинг Альфред».
– В добрый час, – сказал я.
– Мы установили некоторые несоответствия... Сэр Айвэн – председатель правления и шеф дирекции, а также крупнейший акционер... Было бы неэтично с моей стороны говорить с вами, а не с ним лично. – М- м-м... – сказал я. – Понимаю. Может, вам лучше написать ему.
– Видите ли, это дело неотложное. Напомните ему, что незаконно для общества с ограниченной ответственностью торговать, когда оно несостоятельно, и я боюсь... Я в самом деле боюсь, что могут быть приняты немедленные меры, и тут необходимы полномочия, которыми обладает только сэр Айвэн.
– Хорошо, мистер Толлрайт, подождите, пока я объясню ему это.
– В чем дело? – с беспокойством спросила мать. Айвэн ни о чем не спрашивал, но выглядел вконец измученным.
Он все знал.
– Речь идет о документах, подписать которые можете только вы, – сказал я ему.
Айвэн замотал головой.
– Может ли какая-нибудь из ваших неотложных мер подождать день-другой? – снова обратился я к Толлрайту.
– Я должен обсудить это с сэром Айвэном. Но возможно, что да.
– Что, если он даст мне право действовать от его имени в этом деле? Обмана не получится?
Толлрайт помедлил с ответом. Мое предложение могло быть вполне правомерным, но ему оно не понравилось.
– Мистер Айвэн находится пока еще на ранней стадии выздоровления, – сказал я Толлрайту.
Я не мог прямо сказать ему в присутствии Айвэна, что слишком сильное волнение может оказаться губительно, но, кажется, мозги мистера Тобиаса зашевелились быстрее. Уже без прежних возражений он пожелал узнать, как скоро можно увидеться со мной. – Может, завтра? – предложил я.
– Сегодня во второй половине дня, – решительным тоном выдвинул он встречное предложение. – Приходите в наш главный офис в Рединге. – Он назвал мне адрес. – Дело очень срочное.
– Архисрочное?
Толлрайт откашлялся и повторил это слово так, словно раньше никогда не произносил его:
– Вот именно... ультра.
– Прошу вас, подождите немного, хорошо? – Я опустил трубку и заговорил со своим отчимом, которого тяготила моя беседа с Толлраитом и необходимость выслушивать и – тем более – что-то отвечать мне. – Я могу подписать необходимые бумаги, если вы предоставите мне соответствующие полномочия. Это действительно то, чего вы хотите? Я имел в виду, что вы должны будете доверить мне очень многое.
– Я доверяю тебе, – устало сказал Айвэн.
– Но это должно быть... полное доверие. Он лишь всплеснул в ответ руками.
– Мистер Толлрайт, – сказал я в трубку телефона, – я постараюсь увидеться с вами как можно быстрее.
– Хорошо.
Положив телефонную трубку, я сказал Айвэну, что такое доверие неблагоразумно. Он слабо улыбнулся:
– Твой дядя Роберт говорил мне, что тебе я могу доверить свою жизнь.
