– Джордж был отличным парнем, – сказал он. – Беда, беда.
Он вытащил снимки, просмотрел их, и брови его взлетели аж над дужками очков.
– Хорошо, хорошо, – сказал он. – Мне нравится. Сколько хотите?
Я назвал совершенно астрономическую сумму, но он просто кивнул, вытащил туго набитый бумажник и тут же заплатил мне наличными.
– Копии сделаете? – спросил он.
– Конечно. Это будет стоить меньше.
– Сделайте две серии, – сказал он. – Ладно?
Как и прежде, последняя буква этого «ладно» застряла где-то у него в глотке.
– Полные серии? – удивился я. – Все снимки?
– Конечно. Все. Они хороши. Хотите посмотреть?
Он приглашающим жестом протянул их Джереми, который сказал, что очень хочет на них посмотреть, – и у него тоже брови полезли вверх.
– Наверное, вы, – сказал он Киншипу, – очень известный режиссер.
Киншип откровенно просиял и засунул снимки обратно в конверт.
– Еще две серии, – сказал он. – Ладно?
– Ладно.
Он кивнул и пошел прочь. Не отойдя и десяти шагов, он снова вытащил снимки, чтобы показать их кому-то еще.
– Он задаст вам работы, если вы не будете настороже, – сказал, наблюдая за ним, Джереми.
Я не знал, верить ему или нет, да и в любом случае мое внимание было занято кое-чем куда более важным. Я стоял не шевелясь и смотрел.
– Видите, – сказал я Джереми, – вон там двое мужчин разговаривают?
– Конечно, вижу.
– Один из них Барт Андерфилд, который работает с лошадьми в Ламборне. А второй – один из тех мужчин на фотографии во французском кафе. Элджин Йаксли. Вернулся из Гонконга.
Три недели прошло после смерти Джорджа, две – после пожара в доме, и Элджин Йаксли вернулся на сцену.
Я еще раньше пришел к этому выводу, но на сей раз совершенно обоснованно можно было предположить, что Элджин Йаксли уверен: смертельно опасные для него фотографии спокойно улетучились вместе с дымом. Он стоял, широко улыбаясь, уверенный в собственном спокойствии и безопасности.
Шантажист вместе со своим имуществом кремирован, жертвы возрадовались.
– Это не может быть совпадением, – сказал Джереми.
– Не может.
– Ну и самодовольный же у него видок.
– Он подонок.
– Та фотография все еще у вас? – глянул на меня Джереми.
– Конечно.
Мы немного постояли, глядя, как Элджин Йаксли хлопнул Барта Андерфилда по плечу и по-крокодильи улыбнулся. Барт Андерфилд выглядел куда счастливее, чем был с тех пор, как состоялся суд.
– И что вы с ней будете делать?
– Думаю, просто подожду и посмотрю, что случится дальше, – сказал я.
– Похоже, я ошибался, – задумчиво сказал Джереми, – когда сказал, что вы должны сжечь все из той коробки.
– М-м-м, – я слабо улыбнулся. – Завтра я попытаю счастья с голубыми прямоугольниками.
– Значит, вы поняли, что делать с ними?
– Да, надеюсь. Посмотрим.
– И что?
У него был искренне заинтересованный вид, глаза его секунд на десять переключились на меня вместо обычного сканирования окружающего пространства.
– М-м-м… вы хотите прослушать лекцию по природе света или просто рассказать вам о том, в каком порядке и что я предполагаю сделать?
– Лекций не надо.
– Ладно. Тогда – я думаю, что я увеличу эти оранжевые негативы в синем свете, спроецировав на высококонтрастную черно-белую бумагу, и тогда смогу получить картинку.
Он заморгал.
