Джосси не могла налюбоваться захватывающими пейзажами и сказала, что не понимает, что держит меня в Ньюбери.
— Скачки, — ответил я. — Так просто.
— Не возражаете, если на обратном пути мы заглянем к моему приятелю? — спросил я. — Минут на десять.
— Нет, конечно.
— Тогда в Вуттон-Бридж, — сказал я шоферу. — Шлюпочная верфь Фредерика.
— У них закрыто. Сегодня воскресенье.
— Все-таки попытаем счастья.
Он устало пожал плечами, предоставляя мне самому расхлебывать последствия собственной глупости, и поехал обратно через весь остров, минуя Ньюпорт, и выехал по дороге Райда к глубокому заливу, который представлял собой природную гавань для сотен маленьких яхт.
Фасад шлюпочной верфи, выкрашенный белой краской, встретил нас закрытыми воротами и не подавал признаков жизни.
— Вот и приехали, — заметил шофер. — Я же говорил.
Я выбрался из машины, подошел к двери с табличкой «Контора» и постучал. Спустя несколько мгновений дверь отворилась, я торжествующе улыбнулся Джосси и кивком пригласил ее присоединиться ко мне.
— Я получил твое послание, — сказал Джонни Фредерик. — А вообще-то днем в воскресенье я обычно сплю.
— В твоем возрасте?
Мы были ровесниками, почти день в день: мы сидели за одной партой в школе и дружно проказничали в туалетах. Круглолицый, озорной мальчик превратился в мускулистого мужчину с задубевшим от морской соли лицом и руками ремесленника, который питал великое отвращение ко всякой бумажной работе.
Время от времени он звонил мне справиться, все ли правильно делает его собственный, местный, бухгалтер, и донимал беднягу моими советами.
— Как твой отец? — спросил я.
— Так же.
Давным-давно на голову отца Джонни рухнула деревянная балка. По этому поводу тогда ходило множество злых шуток, вроде того, что тупой как пробка до, стал еще тупее после. Но в результате хиреющий семейный бизнес возродился в руках молодого и способного хозяина. С дизайнерским талантом Джонни и его умением выбирать материалы фирма «Шлюпы Фредерика» приобретала все большую известность.
Я представил Джосси, которая удостоилась беглого оценивающего взгляда на предмет аэродинамических форм и пожатия мозолистой ладони, твердой, как тиковое дерево.
— Рад познакомиться, — выдавил он, и это явилось чуть ли не единственной в его жизни попыткой завязать светскую беседу. Он переключился на меня: — Ты попал в небольшую переделку, судя по газетам.
— Можно и так сказать, — усмехнулся я. — Что ты сейчас строишь?
— Заходи и посмотри.
Мы пересекли маленькую контору и открыли внутреннюю дверь, которая вела непосредственно на верфь. Мы прошли через эту дверь, и Джосси громко вскрикнула от неожиданности, увидев громадный ангар, отлого спускавшийся к самой воде. Внутри на стапелях стояло два небольших остова из стеклопластика, а рядышком в центре — два больших с пятифутовыми килями.
— Какого они размера? — поинтересовалась Джосси. — Тридцать семь футов в длину.
— А кажутся больше.
— На воде этого не будет. Это самые большие шлюпы, какие мы делаем в настоящее время. — Джонни повел нас вокруг одного из них, с гордостью демонстрируя изящество конструкции корпуса. — Он великолепно ведет себя в неспокойных водах. Устойчив и легок в управлении, чего и добивается большинство людей.
— Не гоночная яхта? — спросил я.
Он покачал головой.
— Это прогулочные лодки. Океанские гоночные яхты требуют специальных навыков. Наша мастерская недостаточно большая, она не рассчитана на суда такого класса. И в любом случае, мне нравятся прогулочные. Ковровое покрытие в салоне, полировка — переборки гладкие, как шелк.
Джосси медленно спустилась по бетонному наклонному полу, заглядывая в недостроенные яхты с неподдельным интересом. Я вытащил из внутреннего кармана конверт с увеличенными фотографиями и показал их Джонни: три снимка парусника и одна карточка человека, снятого не в фокусе.
— Это парусник, где меня держали похитители. Можешь сказать что-нибудь о нем по фотографиям?
Он рассматривал снимки, склонив голову набок.
— Возможно, если ты оставишь их мне. Я проверю по каталогам и поспрашиваю ребят в Каусе. Были в нем какие-нибудь отличительные особенности, которые тебе запомнились?
Я объяснил, что не имел возможности как следует разглядывать яхту, за исключением парусного отсека.
— Мне кажется, яхта совершенно новая. Или, во всяком случае, за ней хорошо ухаживают. И она отплыла из Англии где-то вечером в четверг, семнадцатого марта.
Он перетасовал снимки, чтобы посмотреть на фотографию моряка.
— Его зовут Аластер Ярдли, — сказал я. — Имя я написал на обороте.
Он родом из Бристоля и нанимался одно время палубным матросом на испытательные рейсы океанских гоночных яхт. Ярдли был шкипером этого парусника.
Он примерно наших лет.
— Как срочно тебе нужна информация?
— Чем быстрее, тем лучше.
— Ладно. Позвоню знакомым парням. Если найду что-то стоящее, завтра дам тебе знать.
— Великолепно.
Он сунул снимки в конверт, взгляд его упал на Джосси.
— Скаковая кобылка, — сказал он. — Породистая.
— Нечего глазеть.
— Мне нравятся женщины в теле, дружище. С большой грудью и не слишком умные.
— Скукотища.
— Когда я прихожу домой, я хочу горячего чая и пообниматься, если есть настроение, а не препираться по поводу женского равноправия.
Я бы не возражал против Джосси, когда возвращаюсь домой, подумал я.
Девушка поднялась по цементному скату, широко шагая своими длинными ногами, и остановилась около нас.
— У меня есть одна подруга, чей приятель настойчиво приглашает ее покататься на яхте, — сказала Джосси. — Она говорит, что не против промокнуть, замерзнуть, проголодаться, натерпеться страха или помучиться морской болезнью. Но ей не хочется страдать от всего этого одновременно.
Джонни покосился в мою сторону.
— Ну, с таким приятелем ей бы ничего не угрожало. Его укачивает еще на причале.
Джосси кивнула.
— Слабак.
— Спасибо, — сказал я. — Приезжайте в гости.
Мы вышли через контору и сели в такси. Джонни помахал нам на прощание.
— Зайдем еще к каким-нибудь старым друзьям? — спросила Джосси.
— Не сегодня. Если я начну обходить тетушек, мы останемся тут навсегда. Навещаешь одну, навещай всех, чтобы никого не обидеть.
