– Алло! «Напитки Тайкэй»…
– Охара? Это я.
– Шеф? Чего это вдруг? – Ее голос меня успокоил. Хотя бы тем, что в нем не было ни капли учтивости. – Вы же сегодня отдыхаете! Мне Санада сказал. Температура высокая?
– Ерунда. Что там у вас происходит?
– Сплошной ужас.
– А конкретно?
– По всей фирме траур объявлен. Вечером во всех газетах некролог напечатают. Хотя день похорон еще не назначили. Текст некролога еще сочиняют. Копию я вам потом домой на факс отправлю, хотите?
– Да нет, не стоит, – ответил я. – Главное в некрологе – это заголовок… Опять вчера до последнего на работе сидела?
– А вы откуда знаете?
– Слухи ходят. Сидишь там каждый день допоздна и оплакиваешь своего шефа… Кто вчера к моему столу подходил?
Она удивилась:
– А вы откуда знаете?
– Да ничего я не знаю. Потому и спрашиваю.
– Он сам сказал, что ищет вас, и все колебался, не позвонить ли вам на мобильный…
– Кто? Исидзаки?
– Ну конечно. Часов в семь это было. Я так удивилась… А сегодня утром это собрание. Просто суперпопадалово… Ой. Я опять не так выражаюсь, да?
– Но зачем президент специально спускался к рекламщикам?
– Сама не пойму. Я уже одна оставалась. А он поболтал со мной о всякой ерунде и ушел. Спросил, как настроение у женщин в нашем отделе…
– Ну и что ты ответила?
– Сказала, что половина уволилась, а я собираюсь стать первой женщиной – президентом компании.
– М-да… Это было бы супермегапопадалово! Ну и что он тебе ответил?
– Ничего. Засмеялся только. Если честно, он мне всегда очень нравился.
– А где он при этом сидел?
– На вашем месте.
– А за это время ты выходила куда-нибудь?
– На кухню, кофе налить. А что?
– Да так. Все думаю о поведении человека накануне самоубийства. И зачем он, по-твоему, спускался в рекламный отдел?
– Ну, не знаю… Может, прошлое вспомнил? И решил побродить по местам, где когда-то работал? Я сейчас думаю – может, я вообще последняя, с кем он разговаривал?
– Очень возможно.
Я задумался. Значит, кассету забрал Исидзаки? Я вспомнил, как выглядела наклейка: «8 мм, копия»…
– Шеф! – окликнула Охара.
– Да?
– Вчера вы просили меня найти эти камеры. Так?
– Так. А в чем дело?
– Тогда же вы сказали, что
– Как-нибудь расскажу.
– Ну вот… Так
– Не вижу особой разницы… Ну, пока!
Прежде чем прозвучала очередная жалоба, я отключился.
Я обошел «Розовые холмы» по периметру. Никто не вышел, никто не вошел. Лишь весеннее утро тихо растекалось по улицам.
Значит, дом Исидзаки где-то поблизости? – вдруг вспомнил я. Улица перед глазами вдруг задрожала. Но не от жаркого солнца. У меня снова раскалывалась голова. Поднималась температура, перед глазами все плыло. Идти пешком стало невмоготу, и я поймал такси.
Вернувшись к себе на Готанду, я выпил лекарство, прописанное врачом, снял костюм и тут же свалился в постель.
Возможно, оттого что проснулся ни свет ни заря, я обошелся без виски. Даже не измерив температуры, я улетел в сон примерно так же, как уносит по склону машину без тормозов.
8
На стене плясали блики огня. Красные, сумасшедшие блики.
Взгляд наткнулся на часы. Значит, закат. Неужели я провалялся в постели так долго? Видимо, все из- за лекарства. Рубашка, которую я так и не снял, была мокрой от пота.
Шатаясь, я поднялся с постели. Снял рубашку. Вытерся полотенцем. Кажется, я сильно похудел.
Измерил температуру. По-прежнему за тридцать восемь.
Отыскав мобильник, я открыл блокнот и набрал номер Киэ Саэки. Автоответчик. Тот же механический голос, что и вчера.
Я подошел к двери, вытащил из щели вечернюю газету. Экономическую газету. Некролог Исидзаки разместили не только в «светской хронике», но и на первой странице. Не будь его гибель такой загадочной – черта с два бы они так старались.
В некрологе приводилась крайне туманная фраза Тадокоро:
Не могу разглашать посмертное письмо в мой адрес. Но, судя по его содержанию, президент Исидзаки обладал повышенным чувством ответственности. Проблемы нынешней экономической депрессии он воспринимал как свою вину. И поскольку часть ответственности за управление компанией, несомненно, лежит и на мне, я выражаю свое глубокое сожаление о случившемся.
Дальше шел комментарий о том, что, если к концу месяца балансовая прибыль «Напитков Тайкэй» уйдет в минус, компания останется без дивидендов. И что уже к двум часам дня акции «Тайкэя» резко упали. А в конце некролога сообщалось о заупокойной службе в доме Исидзаки сегодня ночью.
Я отшвырнул газету и осмотрел руки. Чуть выше локтя заметил красные пятна. Именно там меня позавчера сдавила ручища Майка Тайсона.
Я снова прокрутил в памяти вчерашний день. Когда я выходил от президента, Исидзаки окликнул меня. «Все собирался тебя спросить…» Почему он вдруг вспомнил то, что произошло двадцать лет назад? Неужели и правда лишь потому, что увидел меня опять?
Сегодня я собирался до вечера проваляться в постели, но теперь передумал. Достал новую рубашку, надел костюм. Отыскал в шкафу черный галстук. На заупокойную я еще успеваю. Если повезет, я наконец повстречаюсь с той, кого искал позапрошлой ночью. Возможно, она тоже прочитала некролог. Шансы, конечно, невелики, но кто знает…
Когда я вышел из метро, уже темнело. Вокруг были все те же кварталы Хироо, только дом Исидзаки находился в другой стороне. Точного адреса я не записывал, да этого и не потребовалось. Сразу за турникетами стояли молодые сотрудники компании с траурными повязками на рукаве. Низко кланяясь гостям, они объясняли дорогу к дому.
