— Зря. Больше в твоей жизни такого шанса не будет.
— Молчи, Гекс, молчи, чтобы он ни сделал, — повторил Бородин.
Он тяжело дышал через расширившиеся ноздри, злость кипела в нем, он будто копил в себе ненависть, чтобы потом врезать страннику с троекратной силой. Он не знал, что с ним будет, по крайней мере его не убьют, и это хорошо. Но молоток, который странник вертел в руке, мог означать что угодно. И зачем эта скатерть под ногами, не для имитации же рождественского снега?!
— Это для того, чтобы твоей кровью пол не запачкать, — сказал Густав.
Гекс вздрогнул всем телом:
— Я буду молчать, босс. Честное слово, клянусь, буду молчать.
— Спасибо. — Бородин набрал слюны и смачно плюнул в Густава. — Если бы у меня были развязаны руки, то я бы купил тебе выпивки за это.
Странник же, глядя на склизкую массу, медленно стекающую по джинсам, вдруг воскликнул:
— Милый слюнявый ротик!
Уверенным шагом он подошел к барной стойке, перегнулся и сорвал висевшую между деревянной декоративной подпоркой и стеной веревку, унизанную миниатюрными флажками всех стран мира. Бывшего мира.
Странник одним движением выдернул бечевку из петелек, и треугольные флаги печально осыпались на пол, как разноцветные листья осенью. Затем он достал из ближайшего стакана ложку с длинной ручкой, намотал на нее концы бечевки и протянул все это бегуну.
— Подвяжи ему челюсть. Затяни как можно крепче, чтобы он не смог ее раскрыть и вякать.
— Нет! — заорал Бородин, но ловкие руки Руслана уже протянули веревку под подбородком и начали закручивать ложку по часовой стрелке, наматывая вместе с бечевкой волосы пирата, выдирая их целыми кусками.
Через пару минут Бородин мог только мычать и дергаться. Веревка надежно сжала его челюсти.
— Я дам тебе добрый совет. — Густав сел на корточки напротив пирата, вглядываясь в его дико вращавшиеся глаза. — Ты лучше оскалься, разведи губы, хорошо? Зачем тебе лишние травмы?
Бородин задергался и затрясся.
— Держи ему голову! Не отвлекайся! — прикрикнул на бегуна странник и поднес ко рту Бородина тот самый деревянный брусок, что ранее достал из рюкзака.
Пират дернул шеей назад и уперся в живот бегуна — отступать ему было некуда.
— Господи. — Гекс отвернулся. В холодном свете ламп его побледневшее лицо выглядело посмертной гипсовой маской.
— Ты смотри, смотри, дружок, — обратился к нему Густав. — Потому что, если ты будешь молчать и дальше, то же самое произойдет и с тобой, будь уверен.
Пират поморщился, но не повернулся.
— Ты действительно хочешь это сделать? — спросил бегун. Он держал голову Бородина, надежно ее фиксируя, но пальцы уже предательски скользили, потому что пират мгновенно стал мокрым от пота.
— Тебе его жаль?
— Нет, просто…
— Что просто? По приказу или сговору, я не знаю, эти твари заживо сожгли ни в чем не повинных людей, понимаешь? Уничтожили.
— Я все понимаю.
— Тогда какие могут быть вопросы? Разожми губы, сука!
Брусок уперся в рот Бородина. Он снова попытался отклониться, теперь уже в сторону, но бегун прочно держал его.
— Разожми, — ласково повторил странник.
Из глаз пирата потекли слезы. Он завыл, монотонно и пронзительно, как воет человек, у которого болит голова наутро от похмелья. Жилы на шее надулись, пальцы вцепились в сиденье стула. А затем он осклабился, обнажая большие крепкие зубы.
Твердое дерево, обмотанное тряпицей, уперлось в них. Густав занес молоток и посмотрел на бегуна. Тот кивнул в ответ, и бицепсы на его руках напряглись.
— Мне кажется, он уже готов нам все рассказать, — сказал Густав и ударил.
Послышался хруст и треск. Брусок вошел в рот, выбив шесть или семь зубов, обдирая нёбо и сминая под собой язык.
Бородин заорал. Он буквально кричал животом, грудью, головой, всем телом. Крик исходил от него волнами, то затихающими, то вновь возрастающими. Темная кровь, булькая и пенясь, вперемешку со слюной и выбитыми зубами потекла изо рта.
Гекс сидел, отвернув голову, насколько это вообще возможно, и беспрестанно шептал:
— Господи, Господи, Господи.
Тогда странник поднялся, отбросив молоток, взялся за брусок и принялся поворачивать, нажимая то на кровоточащие разорванные десны во рту Бородина, то на те зубы, что остались целыми по бокам.
Бегун, у которого руки теперь были не только в поту, но и в крови, прохрипел от натуги:
— Я не смогу удерживать его слишком долго.
— И не нужно.
Странник отвел брусок максимально влево, а затем резко ударил по нему кулаком. Один раз. Второй. Третий!
Щека Бородина не выдержала и порвалась, вывалив наружу еще одну порцию бело-красного крошева.
Неожиданно бегун облегченно выдохнул и осторожно отвел дрожащие руки от свесившейся головы пирата.
— Он потерял сознание. Кажется. Или ты убил его, — сказал он.
Густав вытащил брусок изо рта Бородина и бросил его на колени Гекса. От рта до колен протянулся длинный тягучий след из окровавленной слюны.
Он прижал два пальца к шее пирата и замер. Потом отряхнул руки и удовлетворенно сказал:
— Пульс есть, жить будет.
Бегун обошел пирата стороной и посмотрел в его обезображенное лицо.
— Долго ли? — спросил он. — Он теряет много крови.
— А это уже зависит от нашего общего друга — Гексогена.
Странник схватил младшего пирата за волосы и повернул его голову к себе:
— Ну что, любитель поджигать людей живьем, глянешь на своего босса?
Гекс покосился на обмякшее тело Бородина и прошептал:
— Вижу.
— Это пока ты видишь. А можешь и почувствовать, только я вместо зубов начну вышибать тебе глаза. Или мы договоримся? Тогда ты и останешься с целой мордой, и сумеешь босса спасти. Времени у тебя немного, у нас его еще меньше, поэтому предлагаю быть активнее.
— Я… — Гекс шмыгнул носом. — Хорошо, я согласен. Только обещай, что отпустишь.
— Обещаю. Но у тебя нет выбора, мы оба это знаем.
— Остановите хотя бы ему кровь, — робко попросил Гекс.
— Без проблем. Руслан, заткни течь какой-нибудь тряпкой.
Бегун внимательно огляделся по сторонам:
— Тут нет ничего подходящего.
— Ну так спроси у хозяйки!
Руслан, хмыкнув, ушел, а Густав подтянул к себе стул и уселся напротив Гекса. Кровь мерно капала изо рта завалившегося набок Бородина. Сверху разгонял воздух, по-домашнему уютно гудя, вентилятор. Близилось время обеда. Время, когда странник обычно спал, чтобы не хотеть есть, — так он обычно экономил продуктовые припасы.
Он зевнул, протер глаза и наклонился чуть вперед:
— Внимательно слушаю.
Гекс нервно пошевелил связанными веревками руками:
