не хотелось, потому что любой разговор неизбежно сводился к одному страшному вопросу — что их ожидает?
Наталья размышляла о том, что надо было бы, вероятно, попробовать в одиночку вырваться из западни, позвать помощь. Но стоило ей представить, что подруга останется в этом подземелье одна, перепуганная и беззащитная, и эти мысли сразу же улетучивались. Усталость, пережитые волнения сыграли все-таки свою роль. Она задремала.
И вновь ей приснился старинный средневековый замок и его обитатели. На этот раз готовился большой рыцарский турнир. Женщины надели самые изысканные наряды, мужчины облачились в доспехи, украсив их цветами своих дам. Зрители расположились на недавно выстроенных деревянных трибунах, украшенных цветочными гирляндами и флагами: самые знатные — наверху под ярким цветистым балдахином, поближе к властелину, те, кто попроще, заняли места внизу и стояли возле ограды, окружающей ристалище. Было шумно и весело. На синем утреннем небе ярко светило весеннее солнце. Повсюду расцветали улыбки, слышались шутки и жизнерадостный смех.
Перед началом боев на поле выскочили циркачи — жонглеры, глотатели огня, канатоходцы и фокусники. Их сменили менестрели, распевающие грустные баллады и боевые песни. Потом пришла очередь комедиантов, разыгравших перед публикой традиционное назидательное представление, завершившееся уморительным балаганным фарсом.
Но вот протрубили трубы, и глашатаи объявили о начале турнира.
На поле с двух сторон выехали два рыцаря. Один из них — видимо, фаворит турнира — в сверкающих серебристых доспехах, проскакал вдоль трибун, остановился напротив центральной ложи и поприветствовал властителя. Затем обернулся к прекрасной черноволосой даме и глубоко склонился перед ней. Дама отколола от груди розу и прицепила к его копью.
Его соперник получил довольно милый букетик от какой-то невзрачной дамы с самой нижней трибуны.
Бой продолжался недолго, и, конечно, обладатель розы победил.
На поле появилась следующая пара. В ней выделялся рыцарь в черных доспехах. Он остановился напротив белокурой дамы, сидящей рядом с хозяином замка, и, приложив руку к сердцу, склонил голову. Красавица скромно опустила глаза, стянула с маленькой ручки узкую красную перчатку и бросила рыцарю. Он пристегнул ее на груди и поскакал в свой угол. Второй рыцарь тоже остановился напротив блондинки, ожидая вторую перчатку, но дама лишь покачала головой. Тогда он, превозмогая тяжесть доспехов, соскочил с коня, опустился на колени и в мольбе протянул к даме обе руки. Красавица опустила на лицо вуаль, давая понять, что перчатки от нее он не дождется.
— Я отниму ее у соперника, — поднимаясь, пообещал рыцарь.
Публика взревела от восторга. Веселое волнение охватило всех. Мужчины с восхищением, а женщины с завистью глядели на виновницу столь драматической сцены. И лишь из узкого окна на нее, не отрываясь, смотрели пылающие ненавистью зеленые глаза.
Подбежали оруженосцы и помогли рыцарю снова сесть в седло.
Запели трубы, и сражение началось.
Рыцари во весь опор помчались навстречу друг другу…
…Тихий скрежет металла. Почти неслышные шаги и негромкий оклик откуда-то издалека.
Сонливость слетела мгновенно. Наталья раскрыла глаза, прислушалась. Ей показалось, что она слышит имя подруги. Значит, кто-то знакомый!
— Сюда! — позвала она.
И мгновенно перед ней возник Марк.
— Где Ксения? — сразу же спросил он.
По тому, как были произнесены эти слова, Наталья поняла, что говорить о чем-то еще с ним сейчас бесполезно: он просто не поймет или не услышит. А у нее было много вопросов, например о том, как он их нашел… Но она лишь кратко ответила:
— Здесь, рядом. Она, похоже, довольно крепко заснула.
Марк сунул ей в руки незажженный фонарь.
— Без особой надобности не включайте, — приказал он.
По шороху, едва уловимому движению воздуха Наталья поняла, что он наклонился к Ксении, слегка потряс.
Ксюша жалобно ойкнула.
— Тише, — очень нежно и проникновенно произнес он. — Больше никакой опасности нет. Сейчас я вас вытащу.
Он подхватил Ксению на руки:
— Идите за мной след в след и постарайтесь как можно меньше шуметь, — бросил он Наталье и, не дожидаясь ответа, двинулся вперед.
И снова они проделали тот нелегкий путь через подземный тоннель, теперь, правда, в обратную сторону, к свободе. Дважды ей все-таки пришлось включать фонарь. Один раз, когда спускались по крутой лестнице, второй — когда, поскользнувшись, она выронила Ксюшин телефон и отчаялась бесплодно шарить по засыпанному гравием и мусором полу.
Когда она, наконец, вышла наружу, Марк уже осторожно уложил Ксюшу на сиденье:
— Где болит?
Ксюша молча указала на правую ногу.
Пока Марк расшнуровал кроссовку и осторожно стягивал ее, Наталья размышляла о том, какая же разница между этим немногословным молодым человеком и тем образом, какой нарисовала ей Ксюша. Она рассказывала, что он интересный, много знает, значит, они долго разговаривали. Но, глядя на Марка в эти минуты, трудно было поверить, что из него можно вытянуть даже и раскаленными клещами хотя бы одну фразу.
Марк ловко и даже нежно, словно профессиональный костоправ, пробежался по распухшей Ксюшиной ноге, ощупал, чутко исследуя каждый изгиб, лодыжку, сам себе кивнул и повернулся к Наталье:
— Идите сюда, будете помогать.
Наталья содрогнулась, представив, что ей сейчас предстоит.
— Держите здесь и здесь, как можно крепче, — и, посмотрев на Ксению: — Сейчас будет очень больно, но совсем недолго. А потом все сразу пройдет.
Побелевшая Ксюша кивнула и закусила губу.
Наталья вцепилась в ногу, как показал Марк, и зажмурила глаза…
Раздался душераздирающий крик…
— Все, можете отпускать, — услышала она слова Марка. — Идите, садитесь за руль.
Она послушно разжала руки и, повинуясь приказу, словно загипнотизированная звуком его ровного голоса, обошла «Hummer», уселась на место водителя.
Только теперь она решилась оглянуться и посмотреть на подругу. Ксюша была без сознания. Марк бережно, как драгоценную китайскую вазу, перенес ее на переднее сиденье, аккуратно уложил на нем и на минуту замер, глядя на ее бледное измученное лицо. В холодном прозрачном свете раннего утра Наталья смогла, наконец, внимательно разглядеть своего спасителя. Чем-то неуловимым он напоминал того неизвестного, чей портрет Ксюша считала портретом Бальтазара Коссы. Четкие, будто отлитые из бронзы черты: прямой точеный нос, острый волевой подбородок, красиво изогнутые губы, большие глубоко посаженные глаза под густыми черными бровями. Но главное во всем облике — сочетание большой внутренней силы и глубокой неизбывной печали…
— Поезжайте как можно быстрей, — резко обернувшись к Наталье, сказал он. — Опасности никакой нет, — она удивленно приподняла брови, но поняла свою ошибку, когда он кивнул на Ксюшу: — И все-таки ее надо поскорей уложить в постель, согреть, а то будет воспаление легких. Может быть, стоит вызвать врача. Кроме того, она очень устала и много пережила сегодня.
Наталья усмехнулась: вот и дождалась длинной фразы, в которой звучит так много неподдельной искренней заботы о подруге.
— Но почему вы нас оставляете? — все же спросила она.
