Тулкуном и возьмем их». Ну, и взяли…
Силач на миг обернулся к нему:
— Э-э-э, Тулкун-ака, если бы генерал Эргашев сейчас пошел меня брать, наверное, ему бы это не удалось.
— Зачем Эргашеву брать тебя? — удивился Тулкун. — Ты же свой!
— Ну да, — мотнул головой Силач. — Свой среди чужих.
Позади послышался нарастающий шум мощного мотора.
— Не ушли, — заметил Тура.
Их быстро догоняли. Силач сбросил немного скорость. Приближающаяся машина не стала, обгонять, а пошла с интервалом метров в триста. Тура оглянулся, но ничего не увидел, кроме ослепительного света фар, бившего в заднее стекло.
— Кто-то наблюдает за Автомотрисой и сообщает по телефону, куда и когда мы поехали…
— Ничего, — успокоил его Силач. — Выедем за город, там мы с ними разберемся… Сейчас сделаем вот такой финт.
Силач разогнал Автомотрису и свернул к тротуару.
— Смотри! — из темного провала улицы на большой скорости за ними показался милицейский «Москвич» с гербом на передней дверце и штырем антенны над кабиной.
— Это 13-47? — спросил Силач.
— Она.
— Вот так и поедем вместе до городской границы, там разберемся.
Силач повернулся к Туре.
— Давай, докладывай, что там происходит, а то мы тут исстрадались, дожидаясь тебя.
— События происходят чрезвычайные, — Тура. — Нарижняк арестовал Адыла Яхъяева.
— Адыла? — бесконечно удивился Силач. — Ну и дела. Господи, долго ты терпишь, да больно бьешь!
— Еще посмотрим, как ударит, — с сомнением заметил Тура.
— Ну, перестань, — махнул рукой Силач. — Сам факт, что взяли Яхъяева под стражу… Ай да следователь, ай да Нарижняк, вот молодец! Ведь это подкоп под всю систему общепита! Под Рахматуллу Юлдашева! Адыл ведь его правая рука. Представляешь, что начнется! Рахматулла — друг генерала. Сколько денег проиграли друг другу в «ку-луз»! Кореша! Вместе начинали область…
Милицейский «Москвич» по-прежнему держался позади, не приближаясь и не отставая. Тура сказал с невеселым смешком:
— Не знаю, что будет с Яхъяевым, а я-то точно уже арестован.
— В каком смысле? — переспросил Силач.
— В обычном. Соатов вынес постановление о взятии меня под стражу.
— И что?
— Ничего. Запер его в кабинете и ушел к вам.
— Ну и ну… — помотал головой Силач. — Что ж, формально Соатов прав: ты под следствием и мешаешь ему проводить следствие, а может быть, попытаешься скрыться.
— Вот и кончилось наше время, — горько сказал Тура. — Как воды в ладони — до завтрашнего утра. Если мы их не возьмем сегодня, несите передачи.
— Где ты хочешь от них отрываться? — спросил Силач, кивнув головой назад.
— На Старой дороге, там есть хорошие места.
— Не могу понять, —Тулкун-ака по-стариковски поерзал на неудобном сиденье. — Вот они едут за нами… А путевку-то им куда выписали? Что дежурному они скажут?
— А ничего!.. — обернулся Тура. — Скорее всего значится, что машина вообще из гаража не выезжала… В случае чего — у них полное алиби!
— Ну и ну, — старик покачал головой.
Небо было высоким, чистым, и звезды свешивались над головой как медные фонари в баре. Сбоку мелькнули транспаранты: «Мубек приветствует дисциплинированных водителей», «Транзитный проезд через город запрещен», «Ок нул! Добрый путь!»
Силач проехал еще километра два и совершенно неожиданно, не выбросив мигалки, вдруг резко свернул направо и помчался по хорошо утрамбованной грунтовой трассе с отходившими от нее местными дорогами. Через несколько мгновений сзади показались огни преследующего их «Москвича».
— Давай, Силач, гони быстрее. Сегодня у них, наверное, последняя возможность убрать следы коньячного производства. Если мы их перехватим, то Нарижняку будет легче разговаривать с Яхъяевым.
— Сильно замахнулся Нарижняк, — заметил Силач, в котором радость постепенно сменялась озабоченностью.
— Интересно, он понимает, против кого руку поднял? Это ведь Мубек! Не просто область, это — родина Отца-Сына-Вдохновителя! Рахматулла Юлдашев ему какой-то двоюродный дядя по материнской линии. Вместе в кишлаке босиком бегали…
— Ладно, посмотрим, — перебил его Тура. — Не пора сворачивать? Здесь километров двадцать степью, довольно глухой участок, никто не ездит, потом начнешь петлять.
Силач с ходу проскочил сквозь небольшой спящий кишлак. Широко расстеленной скатертью лежала за ним степь, покрытая невидимой сетью дорог. Горы были недалеко. Они еще не просматривались, но их дыхание было ощутимо. Силач гнал с обычной скоростью. Пустые навесы автобусных остановок появлялись и тут же исчезали, словно отбрасываемые встречным ветром.
— Нас догоняют, — сказал Тура. — Может, получили по рации указания?
Два слепящих огня сзади приближались. Над кабиной вспыхнула и заработала сиренево-синяя круговерть огня.
— Слушай, они, по-моему, хотят, чтобы мы остановились, — Силач скинул скорость. — Может, хотят что-то сказать?
Силач принял в сторону и поехал тише. «Москвич», набирая обороты, стал легко обходить, но, вырвавшись на полкорпуса вперед, словно приклеился и пошел дверь в дверь рядом.
Сержант — водитель с раздавленным лицом, — не оборачиваясь на них, смотрел прямо перед собой. Стекло задней двери стало опускаться, и Тура увидел лицо его молодого козлобородого спутника. И в тот же миг закричал Силачу:
— Крути!!
Из окна козлобородый высунул ствол ружья. Машина, прыгая на ухабах, мешала взять точный прицел. Силач рванул руль. Автомотриса едва не перевернулась. Наверное, это спасло им жизнь. Грохнул выстрел, и со скрежетом заряд пробил кабину машины и сбил зеркало заднего вида. Пуля с визгом прочертила след по металлу. Сразу же раздался второй выстрел, со звоном и треском расколовший им заднее стекло.
— Тулкун-ака, ложись на сиденье, — крикнул Тура и сам наклонился к щитку машины. Силач ударил по тормозам, и патрульный «Москвич» сразу выскочил вперед — словно его выбросила отдача после выстрела. Силач мгновенно дал полный газ и снова нажал на тормоза, руль — направо. Машину развернуло в обратную сторону.
— Гони! — выдохнул Тура. Автомотриса, словно выпущенный из пращи камень, устремилась в сторону шоссе. Тура видел, как патрульная машина остановилась и стала разворачиваться. Она какое-то время буксовала на песке, потом снова выскочила на дорогу и устремилась в погоню за ними. Тулкун Азимов, лежа на сиденье, неожиданно засмеялся:
— Слушай, ты водишь машину как человек, который встретил собственную смерть и та его не узнала.
Тура посмотрел на него и удивился: ни малейших следов испуга или волнения на плоском загорелом лице старика не было видно.
— Тулкун-ака, у тебя все-таки другая школа, наверное, — покачал головой Тура. — У нас с Силачом поджилки трясутся, а ты хоть бы хны…
Визжали, рвались на дороге баллоны, машина подскакивала на рытвинах колеи. Вдоль шоссе тянулись деревья, стволы были одинаково окрашены, и казалось, что это одна длинная белая обмотка,
