авторитеты берут верх над администрацией. А вместо денежного эквивалента — икра и красная рыба, добытые воровским путем…
Они сели за стол.
— Неплохо…
Официант появился снова, поколдовал над служебным столиком и перенес на обеденный стол шампуры с янтарного цвета ломтями осетрины, чуреки, терпкий гранатовый сок.
Потом он оглядел стол.
— Шеф передал: «Для вас есть овощи и рыба. А точнее — шашлык из осетрины». Мы получили небольшую тушку…
— Осетрина? Очень хорошо! — Анна обрадовалась.
— Водку, коньяк?
— Я бы выпила сухого.
— А вам? — спросил он у Туры.
— Мне коньяку. Лимон… Официант наполнил рюмки.
— Тут есть звонок. Позвоните, когда я вам понадоблюсь. До этого вас никто не потревожит… — Он поправил очки, с минуту подождал. И вышел.
— За тебя, — сказал Тура. Они выпили.
— Откуда ты знаешь про «Сахиль»? — Туре отчего-то стало грустно. В коридоре кто-то пел под гитару. — Ты приезжала сюда с мужем?
— Нет, — она улыбнулась, помотала головой — волосы разлетелись. — Просто у меня подруга — санитарный врач. — Все торгаши ее знают. Несколько раз мы вместе здесь обедали.
— Почему вы разошлись с Амировым? — спросил Тура.
— История для наших мест банальная. Я узнала, что у него целый гарем, а я просто значусь в нем на положении законной жены. Меня это не устраивало. Я ушла к дяде.
Они снова выпили.
— Насчет развода я тебе уже говорила — он сказал, что этого не допустит.
— Но ведь есть суд…
— Он ни перед чем не остановится. Я его знаю. Он передал, что сам даст мне развод, когда сочтет нужным… Мне было страшно. Я боялась ездить к дяде. Старалась быть больше на людях… А вы любили свою жену?
— Прости, — Тура погладил ее руку. — Давай не будем больше трогать прошлое.
— Нет, это вы меня простите.
Он снова наполнил рюмки.
— За что мы пьем? — спросила она.
— Если у тебя нет возражений, давай выпьем за тех, кто в море. Простой тост.
— Кто сегодня в море? — переспросила она.
— Сейчас… Пусть им будет попутный ветер и добрая погода.
Морской паром пришвартовался.
Рейс был окончен. Было уже темно, горели светильники. Трап заполняла разномастная толпа пассажиров с чемоданами, узлами, тюками. Она текла вниз по трапу на берег.
Против толпы, наверх поднимался человек в милицейской форме — Веденеев. Ему давали дорогу. В руке у него был сверток, завернутый в газету.
Дежурный поднялся наверх, прошел коридором, постучал в каюту.
— Свои! — крикнул он. — Веденеев… Силов открыл дверь, впустил его.
В каюте, кроме него и Баларгимова, находился милиционер. Баларгимов был в наручниках, готовый к этапированию на берег.
Веденеев положил сверток перед Баларгимовым.
— Тут еда, папиросы… — Он обернулся к Силову. Я созвонился с водным отделом. Сейчас за нами придут. И прежде, чем Силов успел его остановить, добавил:
— Вахидов повесился. Кладовщик с Сажевого комбиата… Прямо в камере.
— Круто работают ребята! — Силов даже присвистнул. Баларгимов отставил сверток.
— Видишь, что получается, майор? Никогда не поверю, что такой трус повесился! Они списали Вахидова! И знаешь, что дальше будет? Они доберутся до меня… Я назад ехать отказываюсь! Слышишь? Сдай меня здесь, майор! Иначе я лягу и ты меня не сдвинешь!
— Ты ж ничего не знаешь… — сказал Силов. — Лодок не имел! Начальству не отстегивал… И рация к тебе в машину прямо с неба упала…
— Но я хочу выйти на суд! У меня есть что сказать этим козлам судьям, которыми по телефону командуют, кому сколько дать…
— Да ты, я вижу, честняга! — изумился Силов. — Борец за правое дело!
— Я хочу посмотреть в глаза этим гнидам, которым перетаскивал горы этой икры и осетрины…
— Готовишься к обвинительной речи? — Силов открыто издевался.
— Но для этого я должен выйти на суд! Живой! А так меня еще на обратной дороге убьют! Здесь же! На пароме!
— А если нам вызвать «Александра Пушкина»? С ними махнуть!
— Возьмут приступом. В море! Или еще до отправления…
— А в моторке? С начальником Рыбнадзора?
— С Кадыровым? Этого я сам убью… За жадность!
— Ладно, — сказал Силов. — Все! Там решим. Я должен посоветоваться.
Силов резко поднялся, раскрыл наручник на левой руке у Баларгимова и закрыл на своей левой руке. Дежурный подошел к двери, он возглавил маленький эскорт вокруг задержанного. Милиционер встал в арьергарде.
Народу на трапе было уже немного. Из трюма одна за другой выезжали машины. Серая «Волга», в которой Баларгимов въехал на паром, остановилась невдалеке.
Водитель ее — Смирнов — видел, как на трапе появилась оперативная группа вместе с задержанным.
Веденеев впереди, Силов и Баларгимов, соединенные наручниками, посредине и милиционер сзади спустились по трапу, остановились у киоска справочной, недалеко от тротуара.
На площади было много машин. Но Смирнов обратил внимание на синие, с затемненными стеклами, «Жигули», в которых невозможно было никого разглядеть.
«Жигули» резко затормозили, и в ту же секунду стекло рядом с передним сиденьем опустилось и из машины показалось дуло автомата. Люди на пристани бросились врассыпную. Раздалась автоматная очередь.
— Ложись! — крикнул Силов и бросился на землю, увлекая за собой Баларгимова.
Он еще успел выхватить пистолет, но не стал стрелять. На площади были люди.
Силова спасло то, что он откатился за киоск «Справочной».
После молниеносного нападения «Жигули» мгновенно скрылись. Баларгимов был ранен в руку.
— Вызывайте милицию, «скорую» — крикнул Силов застывшим в отдалении людям.
Кто-то побежал к телефону.
Силов бросился к Веденееву и милиционеру, которые лежали в крови на асфальте.
Вдали послышалась милицейская сирена. Это шла помощь.
Стучал телетайп в дежурной части.
Милиция Другого Берега сообщала о чрезвычайном происшествии:
«…На набережной совершено нападение на милицейский конвой с целью освобождения арестованного Баларгимова из-под стражи. В результате один из работников милиции убит. Дежурный отделения водной милиции Веденеев, сопровождавший арестованного, доставлен с тяжелым проникающим ранением в госпиталь… Состояние критическое.
Прошу принять меры розыска преступников…»
Синего цвета «Жигуль», из которого открыли огонь на набережной, проскочил несколько улиц. Выскочил к морю.
