поначалу впал было в ярость, но после смирился. Диалог начинается в тот момент, когда замыслы грозной вдовы уже открылись, но еще до того, как она решилась на насилие. Таким образом, мальчик по-прежнему мечется между двумя поклонниками и не знает, кого предпочесть. Поскольку он предоставил взрослым решать за него, те
______________
1 Плутарх. Об Эроте, 26, 771е.
2 Там же, 1, 749а.
избавляют его от необходимости выбора. Дискуссию открывают два поборника любви к мальчикам, Протоген и Писий, с одной стороны, и отстаивающие любовь к женщинам Антемион и Дафней, — с другой. Спор разворачивается на глазах у Плутарха, который быстро отказывается от роли слушателя, берет инициативу в свои руки и 'переводит разговор' на общую теорию любви. Между тем 'протагонисты' диалога, вступившие в борьбу каждый за своего Эрота, покидают сцену, и беседу продолжают новые участники: Пемптид и, главным образом, Зевксипп; первый выдвигает материалистическую концепцию любви, второй отстаивает агрессивно-критическое представление о браке. Эти воззрения и вынужден опровергать Плутарх.
Здесь мы сталкиваемся с одной из наиболее замечательных черт диалога.
Его зачин представляет собой традиционную схему мифологических повествований и моральной казуистики — перепутье. Какой путь избрать, что предпочесть: любовь к мальчикам или любовь к женщинам?.. На самом деле, собеседников занимает несколько иная проблема: если в платоновских текстах благородный мужской Эрот противостоит Эроту легкомысленному, переменчивому, плотскому, 'пандемическому' (очевидно, речь идет о пристрастии к маленьким детям и незамужним девушкам)*, то у Плутарха выбирают между мальчиками, с одной
_______________
* Согласно Платону, природа Эрота двойственна сообразно природе соответствующей Афродиты: Урании ('Небесной') сопутствует Эрот небесный, а Пандемос ('Всенародной', 'Пошлой' в отечественной традиции перевода) — Эрот пошлый;
первый покровительствует любви к юношам и зрелым молодым людям (но не маленьким мальчикам); сфера второго — менее достойная любовь к женщине, обеспечивающая продолжение рода, и предосудительная любовь к малолетним детям. Эрот Афродиты пошлой 'способен на что угодно; это как раз та любовь, которой любят люди ничтожные. А такие люди любят во-первых, женщин не меньше, чем юношей; во-вторых, они любят своих любимых больше ради их тела, чем ради души, и, наконец, любят они тех, кто поглупее, заботясь только о том, чтобы добиться своего, и не задумываясь прекрасно ли это'. Эрот же Афродиты небесной восходит к богине, которая, во-первых, 'причастна только мужскому началу, но никак не к женскому', а во-вторых, 'старше и чужда преступной дерзости'. Одержимые такой любовью 'обращаются к мужскому полу, отдавая предпочтение тому, что сильней от природы и наделено большим умом'. Они верны и постоянны, поскольку любят 'за высокие нравственные достоинства', причем не детей, а тех, 'у кого уже обнаружился разум'. Их любовь 'очень ценна и для государства, и для отдельного человека, поскольку требует от любящего и от любимого великой заботы о нравственном совершенстве' (Платон… Пир, 180с-185d.). Этот представление о двойственной природе Эрота Фуко называет 'традиционным дуализмом'. — Прим. ред.
стороны, и браком — с другой, как если бы только в его рамках возможна была близость с женщиной.
Еще один характерный элемент Плутархова диалога — образ женщины, преследующей Вакхона. Все здесь весьма показательно: она намного старше мальчика, хотя все еще молода, богаче его, родовитей, опытнее, наконец1. Подобные истории не были в Греции редкостью; их распространению способствовал не только недостаток женщин, но и принятые брачные стратегии. И все же, отношение к такого рода союзам оставалось несколько неопределенным и настороженным: муж, уступавший жене и в возрасте, и в богатстве, оказывался в весьма сложном положении, поскольку превосходство супруга считалось основополагающим моментом матримониума. В текстах, затрагивающих проблемы брака, эти затруднения упоминаются довольно часто. Разумный правитель, — говорит Плутарх в жизнеописании Солона, — обнаружив в спальне богатой старухи юношу, 'который от любовных отношений с ней жиреет, как куропатка', принудит его перейти к девушке, нуждающейся в муже2. И Писий не упускает случая напомнить о подобных опасениях сторонникам женитьбы Вакхона3. При всей своей обыденности это союз парадоксальный и рискованный, ведь интересы одной стороны и желания другой слишком уж разнятся, чтобы можно было надеяться на их счастливое и разумное сосуществование. Следовательно, брак, который навязывают Вакхону вместо педерастической любви, — не просто не лучший, но и наименее удачный из всех возможных вариантов. Дискуссия, посвященная его оправданию, и завершающее ее торжество, только усиливают значение этого обстоятельства.
Остается уловить еще одну парадоксальную черту. Исменодора, пылкая вдова, — это женщина, 'приятная во всех отношениях': благонравная, 'примерного образа жизни', она не навлекла на себя ни единого упрека, ее не коснулось злословие, никогда на ее дом не падало 'подозрение в чем-либо дурном'4. Тем не менее она начинает без зазрения совести преследовать мальчика, которого взялась было женить на девушке, состояв
_______________
1 Там же, 9, 764с.
2 Плутарх. Солон, 20, 8.
3 Плутарх. Об Эроте, 7, 752e-f.
4 Там же, 2, 749d и 11, 755d-e.
шей с ней в родстве. Однако, 'слыша и говоря о нем много хорошего', наблюдая собственными глазами его красоту и достоинства, замечая, как 'многие почтенные люди добиваются его дружбы', вдова сама в него влюбляется. Уверенная, что 'Вакхон не прочь от брака', она решает не упустить его и однажды, выждав, когда он возвращается из палестры (ей туда было нельзя являться за ним вслед), с помощью нескольких друзей похищает своего подопечного. Известно, что такие 'умыкания', отчасти действительные, а отчасти заранее согласованные с их 'жертвами', были широко распространены если не в жизни, то уж точно в педерастической литературе. Множество мифологических сюжетов и исторических повествований строятся вокруг подобного рода сцен насилия. Упоминания об этом есть и в Любовных повествованиях, приписываемых Плутарху, и в Речах Максима Тирского, посвященных сократической любви1. Если же на такой приступ решается столь добродетельная особа, как Исменодора, значит, она 'подверглась какому-то внушению свыше, превосходящему силу человеческого разума'… Итак, все эти черты (разница в возрасте, признанные достоинства, внимание к моральным качествам и доброму имени возлюбленного, инициатива в преследовании, неистовство божественного вдохновения) легко узнаваемы: в традиционной педерастической модели они характеризуют любителя мальчиков. Исменодора в описании Плутарха занимает место эраста. Следовательно, Вакхону приходится выбирать, собственно говоря, не между двумя в корне различными формами любви, — с одной стороны, страсть, которая может возникнуть между прекрасным одаренным юношей и зрелым мужчиной, увлеченным красотой друга; с другой стороны, чувства, соединяющие мужа и жену в управлении патримонием и воспитании детей, — но между двумя видами одной и той же любви, носителями которой могут выступать как мужчины, так и женщины. О том, что это единый тип отношений, определенно говорит и аргументация Плутарха в защиту брака с Исменодорой: никто, — заявляет он, — не бывает безначальным и вполне самостоятельным;
если 'эфебом управляет гимнасиарх, юношей — его поклонник, человеком зрелого возраста — закон и стратег', то что удиви
____________
1 Плутарх. Любовные повествования, 2, 772е; 3, 773f.
тельного, когда 'благоразумная жена как старшая руководит жизнью молодого мужа, полезная ему своим жизненным опытом [toi phronein mallon] и милая любовью [toi philtin] и душевной
