Анхелита была в смятении. Она понимала – это любовь! Та самая любовь, которую она твердо решила не пускать в свою жизнь. Но любовь ворвалась непрошенная, нежданная. Да, она любит. И кого? Совсем мальчика, ведь он намного моложе ее. О Боже!..
Анхелита вскочила из-за стола. Она присоединилась к танцующим. Внезапная страсть раскрыла в ней девичью прелесть. Все заметили ее тонкий гибкий стан, ее красивое лицо. Но она никого не видела. Она изгибалась и кружилась в быстром танце, стремясь лишь к одному – забыться, ни о чем не думать, ничего не помнить.
Танец кончился. Мелодия оборвалась. Все снова сели за стол, веселые, раскрасневшиеся. Цыгане присоединились к сидящим. Завязался общий, немного бессвязный разговор. Слуги и служанки расспрашивали цыган об их заработке, те отшучивались. Анхелиту ранило каждое слово. Неужели всей этой простотой и грубостью должен быть окружен этот хрупкий беззащитный юноша? Но в то же время она напряженно ловила каждое слово. Ведь ей хотелось как можно больше знать о нем, о любимом.
Оказалось, его зовут Мигелем. Он живет вместе с отцом и двумя братьями. У него две сестры, одна уже замужем. Сестры живут вместе с ними. Один из братьев Мигеля женат. В семье Мигель – самый младший. Отец с детства учил их музыке.
С чуткостью, свойственной страсти, Анхелита заметила, что цыгане сдержанны и не хотят много говорить о своей жизни. Ей показалось, что и слуги знают о цыганах что-то такое, о чем при самих цыганах лучше не заговаривать.
Когда музыканты распрощались и ушли, все прояснилось. За столом заговорили о трагической и таинственной гибели Кристины, жены старого Таранто.
– Кто знает, – заметила одна из камеристок, – может быть, цыган сам утопил свою жену.
– Он мог сделать это из ревности, – поддакнула другая.
Мать Анхелиты не одобряла этого разговора.
– Полно вам, – она поднялась из-за стола. – Грех это – подозревать несчастного человека в таком страшном преступлении. Не следует попусту болтать.
Анхелита бросила на мать благодарный взгляд. В ту ночь они обе не могли заснуть, и Анхелита, и Ана. Перед мысленным взором обеих девушек стоял юный музыкант. Сладостные и мучительные для их чистоты картины смущали их ум и чувства. Невольно воображались им обеим нежные слова, прогулки в саду под пение птиц и даже совсем стыдное – поцелуи.
Желание Анхелиты уйти в монастырь окрепло. Она решила даже не дожидаться замужества Аны. Ничто не помешает ей сделаться послушницей, а затем и монахиней. Мать ее пристроена, в доме Монтойя бывшую кормилицу Аны ждет обеспеченная старость. Монтойя согласятся внести в монастырь небольшой денежный взнос за Анхелиту. Нет, Анхелита не в силах терпеть эту муку! В монастыре она по крайней мере будет знать, что она ушла от жизни, она забудет о Мигеле, она изгонит из сердца греховное стремление во что бы то ни стало увидеть этого юношу…
Анхелита уже решилась было объявить свое намерение матери и маркизе. Ей казалось, что юная Ана, опьяненная светскими успехами, уже мало думает о ней. Но тут Анхелита заметила внезапно, что дело обстоит совсем иначе. Ана сделалась печальной и серьезной, она так беззащитно льнула к Анхелите, что та устыдилась своей холодности.
Однажды, когда девушки вышивали в саду, Ана подняла от канвы прелестную головку и робко спросила:
– Анхелита, дорогая, скажи, я очень досаждаю тебе своей ветреностью и легкомысленной болтовней?
– Нет, нет, – машинально отозвалась Анхелита, погруженная в свои мысли.
– Ты думаешь, мне приятна вся эта суета, выезды на балы, кавалеры, наряды… Нет, нет, не возражай; я знаю, ты именно так думаешь!
– Нет, – снова повторила Анхелита.
И вдруг в наступившей тишине, нарушаемой лишь мирным щебетом птиц, она услышала горестные, едва сдерживаемые рыдания. Анхелита порывисто поднялась и склонилась над плачущей Аной.
– Голубка, что с тобой? Кто обидел тебя? Скажи мне, своей названной сестре!
– О, я хочу уйти в монастырь! – всхлипывала Ана. – Там я найду покой. Только там…
– Но зачем, Анита, зачем? – растерялась Анхелита. – Ты молода, ты так красива. Тебя ждет счастье. Лучшие женихи Мадрида просят твоей руки…
– Мне не нужно, мне ничего не нужно. Лучше я умру, чем жить так, как я живу! И ты, ты презираешь меня за суетность. Как я несчастна, как одинока!
Изумленная Анхелита нежно обняла девочку, гладила по волосам, целовала в щеки. Слезы их смешались. Наконец Ана решилась открыться своей названной сестре. Девочка рассказала о своей влюбленности в юного цыгана.
– Мне… мне показалось… – лепетала Ана, – мне показалось, что и он… и он, кажется, полюбил меня… Но теперь я знаю, что ошиблась. Он давно забыл обо мне. Зачем я ему? Наверное, я сразу показалась ему чопорной, избалованной, глупой… – Она вновь залилась слезами.
– Анита, пожалуйста, не плачь, прошу тебя, – повторяла Анхелита.
О, что творилось в эти мгновения в смятенной душе дочери бедного Ласаро Гонсалеса! Анхелита чувствовала, как ее захлестывают бурные волны ненависти и жалости к юной Ане. Сердце рвется на части, хочется кричать в отчаянии, биться головой о землю… Но недаром Анхелита столько часов провела в молитвах, недаром в душе ее долго вызревало желание удалиться от мира. И сейчас девушка сумела обуздать себя. Она твердо решила таить свою страсть…
Рассказывая мне обо всем этом, Анхелита тяжело вздохнула и улыбнулась как-то беспомощно.
– Все, что вы мне рассказываете, Анхелита, останется нашей тайной, – поспешила заверить я. – Я буду молчать.
