тоскуете.
– Должно быть, король и королева Испании не были так щедры, как мой Хайреттин, – задумчиво произнесла моя собеседница и вдруг рассмеялась нежным, словно колокольчик, смехом. – Ах, госпожа, в жизни столько странного, противоречивого. Вот, например, моя товарка Катерина. Она родилась далеко отсюда, в русских землях. Там она была рабыней, ее можно было купить, продать, жестоко избить, ее господин мог приказать ей стать его наложницей, и если бы она отказалась, он вправе был убить ее. Он продал ее одному из приятелей Хайреттина, купцу, который торгует с русскими. Казалось бы, что ей оплакивать, о чем тосковать? Но слышали бы вы, как она плачет о своей родине, где четверть года падает с неба холодный снег, и где ее купили и продали.
– Это не та ли высокая, русоволосая?
– Да, она. А вот Ганна, худенькая и тоже со светлыми волосами. Она полячка. Польское королевство давно враждует с русским царством. Казалось бы, здесь, в этом доме, мы равны. Однако Ганна не упускает случая похвалиться перед бедной Катериной знатностью своего рода, храбростью польских воинов и богатством своего отца, которое то ли было, то ли не было. Если ее отец был так уж богат, зачем же приехал сюда, перешел в правую веру и отдал свою дочь Хайреттину, и за большие деньги!
– А та красавица с полными губками и гладкой смуглой кожей? Откуда она?
– О, и ее судьба интересна. Мать ее была негритянкой. В этой стране негров покупают и продают. Вот и мать Инотеи еще совсем девочкой привезли из далекой Африки и продали здесь на рынке рабов. Ее купил молодой итальянец, находившийся на службе у султана. Видно, она была хороша собой. Он берег и баловал ее. Она родила ему дочь, вот эту Инотею, которая росла и воспитывалась в неге и в холе. Ее учили танцевать, петь, играть на музыкальных инструментах. Потом итальянец чем-то прогневил султана и был казнен. Все его имущество было передано в казну. Все рабы проданы. Инотея так и не узнала, где же теперь ее мать. Она только запомнила имя своего отца – Федерико. Инотею подарили Хайреттину в благодарность за какую-то услугу.
– Я вижу, ты, Сафия, очень любишь Хайреттина. Не мучительно ли тебе делить его с тремя товарками? – не удержалась я от вопроса, должно быть, не очень учтивого.
– Да, мучительно. Ведь он и их любит. Но я утешаю себя тем, что из всех нас одна лишь я люблю его всем сердцем и всей душой. И только от меня у него есть сын. Мальчика зовут Мехмед и ему уже два года.
Так мы поговорили с Сафией и уговорились встречаться в те ночи, когда она была свободна. Днем она показала мне своего сына, за которым присматривало несколько рабов и прислужниц. У мальчика были большие темные глаза, он был бойкий и живой ребенок.
Глава сто восемьдесят вторая
Я сказала Брюсу о своем желании посмотреть город. Мне предоставили крытые носилки и вооруженных слуг. Город и вправду был огромен. Я посетила несколько гигантских базаров, сады, дворцы.
Спустя некоторое время я снова беседовала с Сафией. Я заметила, что Катерины не видно, и спросила, почему это.
– Разве господин ваш сын ничего не сказал вам? – моя собеседница немного удивилась.
– Нет. Случилось что-то плохое? Это касается моего сына?
– Простите, если я напугала вас. Ваш сын в добром здравии, и никакая опасность не грозит ему. Но два дня тому назад прибыл английский корабль. Оттуда в наш дом перенесли какую-то больную женщину. Катерина вызвалась ухаживать за ней. У себя на родине она ходила за больными.
– Она так добра? Ведь уход за больным – тяжелая и грязная работа.
– Да, Катерина добрая. И у себя на родине ей приходилось исполнять тяжелую и грязную работу. Но здесь иная причина ее усердию.
– Какая же? – мне стало любопытно. Сафия заговорила совсем тихо.
– Эту таинственную женщину сопровождает русский юноша. Катерина хочет упросить его взять ее на родину, в русское царство.
– Она влюбилась в него?
– Вероятно. Но больше всего она любит свою далекую страну и все время мечтает о возвращении.
Я вспомнила все, что мне рассказывала Сафия о Катерине, и задумчиво покачала головой.
Между тем моя молодая приятельница испытующе поглядела на меня и, накручивая на палец вьющуюся прядку, произнесла:
– Вы могли бы помочь бедной Катерине.
– Я? Но каким образом?
– Вы можете попросить вашего сына. Он большой друг Хайреттина и сумеет уговорить его отпустить Катерину.
– Но если Хайреттин любит ее…
– Он жаловался мне, что ее нелюбовь к нему выказывается слишком явно. А он не из тех, что получают наслаждение от неразделенной любви.
– Хорошо, я попытаюсь помочь ей. Но каким же образом ей удается видеться со своим единоплеменником?
– Он приходит навещать больную госпожу. Тогда-то Катерина ухитряется увидеть его и даже обменяться несколькими словами.
Мы немного помолчали. Я задумалась. Сафия, казалось, читала мои мысли.
– Вы, должно быть, полагаете, что я всего лишь хочу устранить соперницу? Я вижу это по выражению вашего лица. Но если вы не вполне доверяете мне, можете поговорить с самой Катериной. Ведь вы уже немного говорите по-турецки.
