поедем дальше.
Я подумала, что она вовсе не собирается останавливаться здесь, просто обе добрые сеньоры не хотят оставлять меня одну.
Я прошла на конюшню. К счастью, конь мой был накормлен. Я весело похлопала его по крупу. Сейчас я буду свободна, совсем свободна. Но вдруг я услышала голоса.
Переговаривались совсем близко. И то, что я услышала, испугало меня. Во-первых, оказалось, что сеньоры Вероника и Мерседес вовсе не женщины, а переодетые женщинами мужчины. Потом я поняла, что мои ночные соседи вовсе не приняли меня за девушку, то есть, за то, чем я на самом деле и являюсь. Наоборот, они поверили, будто я – мальчик.
Это вообще оказался странный постоялый двор. И хозяин, и его гости, они все были из тех мужчин, которые спят с мужчинами. Они хотели меня изнасиловать, потому что поверили, будто я мальчик. Но то, что я услышала потом, не понравилось мне еще больше.
Зачем я только открылась мнимым сеньорам Веронике и Мерседес, что я девушка! Теперь они называли меня сумасбродной девчонкой, которая плетет невесть что. В отличие от тебя, они, кажется, не поверили моей занимательной истории. В конце концов они стали предлагать хозяину запереть меня до прихода какого-то человека, который должен был решить мою судьбу. Должно быть, какой-то их главарь. Но мне это вовсе не улыбалось. И тогда я решила действовать.
Я вывела коня из стойла, села, шагом подъехала к воротам конюшни. Совсем близко. Неужели меня успели запереть? Я с силой толкнула ворота обеими руками. Створки распахнулись. Мои будущие тюремщики стояли поодаль. Но ворота, которые вели на дорогу, уже были заперты, я это заметила. Щеколда была задвинута.
Увидев меня, все немного растерялись. Мнимые дамы теперь показались мне еще более комичными. В один миг я подскакала к воротам, откинула щеколду, распахнула ворота и быстро выехала на дорогу. И помчалась! Но они не погнались за мной. Вот и все! – Селия улыбнулась.
Я знала, что в Испании строго карают за мужеложство. Впрочем, возможно, эти люди подумали, что Селия и сама скрывается, и потому не в ее интересах доносить на них. А может, они полагались на чье-то высокое покровительство. Ведь говорили они о каком-то человеке, который мог принимать решения. Этим человеком мог вполне оказаться Теодоро-Мигель. Хотя… Зачем ему покровительствовать сомнительным личностям? А, впрочем, кто знает… Возможно, они – тайные агенты инквизиции, оттого и не так уж опасаются… Если, конечно, Селия сказала мне правду. Но похоже, что так оно и есть.
– Ты сейчас правду говоришь мне или снова сочиняешь? – спросила я.
– Нет, сейчас – правду.
– Тебе повезло. Но я бы не хотела, чтобы ты и дальше вела себя так. Мне придется поговорить с Анхелой, хотя ты, наверное, сочтешь это предательством с моей стороны.
– Не знаю, – честно отозвалась она.
– Ты следила за мной в саду?
– Я просто увидела, как ты вышла.
– Где ты пряталась в саду?
– Сидела на дереве?
– А как ты узнала, где моя комната?
– Просто смотрела. Увидела, как ты пошла…
– А как открыла окно?
– Очень просто. Кинжалом. Показать, как?
– Не нужно, – я остановила ее. – Ты, конечно, очень странная девочка. Утром решим, что делать дальше. Ты хотела записать свою сказку. Сейчас я дам тебе бумагу, перо и чернильницу. Ты часто сочиняешь подобные истории?
– Да, я хотела бы написать целую книгу, – она снова заговорила робко. – Такую как книга Назидательных новелл дона Мигеля Сервантеса.
– Тебе нравится писать?
– Да, я умею писать еще сонеты о любви…
– Скажи, Селия, ты влюблена? Ты об этом хотела поговорить со мной?
– Нет, нет… Не об этом… А сонеты всегда бывают о любви, так надо. И для того, чтобы писать сонеты о любви, совсем не обязательно самой влюбляться, надо просто знать, как пишутся такие сонеты.
– А как же это узнать?
– Надо просто прочитать много разных сонетов, которые написаны другими поэтами, тогда и узнаешь, как писать.
– И новеллы пишутся так же?
– Да.
– Но то, что ты мне рассказала, так страшно и противно. Почему ты сочиняешь так, а не иначе?
Девочка помедлила с ответом. Кажется, она колебалась, быть ли ей откровенной со мной. Наконец все же решилась.
– Если сочинишь, напишешь что-то такое противное, значит, в жизни никогда это не сделаешь.
– А тебе хочется сделать? – спросила я с интересом.
– Я думаю, любому человеку хоть раз в жизни хочется сделать что-то противное, – бесстрашно
