Но это было много легче в книжках, чем на деле.
– Склеп или хлев? – спросил Кокерель, подходя к ней.
«Склеп? – подумала Элинор. – Сажерук, кажется, что-то такое говорил… Во всяком случае, ничего хорошего…»
– Склеп? Почему бы нет? Всё равно её придётся убрать, а то неизвестно, кого она приведёт в следующий раз. – Каприкорн зевнул, прикрывая рот рукой. – Значит, у Призрака будет сегодня вечером больше работы. Он будет только рад.
Элинор хотела сказать что-нибудь смелое, героическое, но язык её не слушался. Он лежал во рту, как онемелый. Кокерель дотащил её уже до этой нелепой статуи, когда Каприкорн позвал его обратно.
– Я забыл расспросить её о Волшебном Языке, – сказал он. – Спроси, не знает ли она случайно, где он?
– Давай выкладывай! – рявкнул Кокерель, хватая её сзади за шею, как будто хотел вытрясти из неё ответ. – Где он прячется?
Элинор стиснула зубы. «Быстрее, Элинор, быстрее, соображай!» И вдруг язык снова стал ей повиноваться.
– Что меня спрашивать? – бросила она в лицо Каприкорну, который по-прежнему сидел в своём кресле бледный, как будто его слишком долго стирали, как будто его выбелило солнце, нещадно палившее на площади. – Ты знаешь об этом лучше всякого другого. Твои люди застрелили его вместе с мальчиком!
«А теперь взгляни на него, Элинор, – думала она. – Прямо в глаза, как ты смотрела когда-то на отца, когда он заставал тебя с книгой, которую тебе читать не разрешалось. Хорошо бы ещё немножко всплакнуть. Давай-давай, вспомни свои книги, свои сожжённые книги! Вспомни прошлую ночь, страх и отчаяние, а если и это не поможет, ущипни себя посильнее!»
Каприкорн пристально смотрел на неё.
– Вот видишь! – воскликнул Кокерель. – Я же говорил, что мы в него попали!
Элинор все ещё не сводила глаз с Каприкорна, расплывавшегося за пеленой её притворных слёз.
– Посмотрим, – медленно проговорил он. – Мои люди прочёсывают холмы в поисках сбежавшего узника. Ты, наверное, не откажешься мне сказать, где им искать трупы?
– Я их похоронила и, уж конечно, не скажу где. – Элинор почувствовала, как по носу у неё стекает слеза. «Клянусь всеми буквами алфавита! – подумала она. – В тебе пропадает актриса, Элинор!»
– Значит, похоронила.
Каприкорн поигрывал кольцами на левой руке. Их было целых три, и он, хмурясь, поправлял их, как будто они покинули пост без его разрешения.
– Поэтому я и пошла в полицию, – сказала Элинор. – Чтобы отомстить за них. За них и за мои книги.
Кокерель рассмеялся:
– Книги тебе хоронить не пришлось, правда? Как же они здорово горели, как первосортные дрова, а страницы в них при этом дрожали, как бледные пальчики.
Он пошевелил кистями рук, изображая, как это было. Элинор ударила его по лицу со всей силы – а сила у неё была немалая. У Кокереля из носу потекла кровь. Он утёр её рукавом и с изумлением воззрился на красные пятна, как будто не ожидал, что из него может вдруг политься что-то такое яркое.
– Нет, ты только взгляни! – сказал он, показывая Каприкорну измазанный кровью палец. – Вот увидишь, у Призрака будет с ней больше хлопот, чем с Бастой.
Он взял её за локоть и потащил, но Элинор шагала рядом с ним не отставая и с гордо поднятой головой. Только увидев лестницу с крутыми ступенями, уходившими в бездонную чёрную дыру, она на мгновение потеряла присутствие духа. «Ну конечно, склеп, – подумала она, – место для обречённых». Здесь и пахло соответственно – плесенью, сыростью, смертью.
Элинор сперва глазам своим не поверила, увидев прижавшееся к решётке худое лицо Басты. Она-то думала, что ослышалась на последних словах Кокереля. Но нет, вот он, Баста, сидит здесь, как зверь, в клетке, с тем же страхом и отчаянием в глазах. Появление Элинор не произвело на него никакого впечатления. Он смотрел невидящим взглядом сквозь неё и Кокереля, словно они были невидимками вроде тех, кого он всегда так боялся.
– Что он тут делает? – спросила Элинор. – Вы уже сажаете друг друга?
Кокерель пожал плечами.
– Сказать ей? – спросил он Басту, но тот не ответил и по-прежнему глядел на них тем же пустым взором. – Сперва он упустил Волшебного Языка, а теперь ещё и Сажерука. Так, конечно, можно испортить отношения с шефом, даже если воображаешь себя его любимчиком. А поджигать ты уже много лет как разучился.
Он бросил на Басту полный злорадства взгляд.
«Госпожа Лоредан, вам пора подумать о завещании, – вздохнула Элинор, пока Кокерель подталкивал её к соседней камере. – Уж если Каприкорн собирается прикончить своего вернейшего пса, то с вами он и подавно церемониться не будет».
– Эй, гляди веселей! – крикнул Кокерель Басте, выуживая из кармана ключи. – Ты всё-таки в компании двух женщин.
Баста упёрся лбом в решётку.
– Вы так и не поймали Огнежора? – спросил он без всякого выражения.
Голос его звучал так, словно охрип от крика.
– Нет, зато эта толстуха говорит, что мы всё же прихлопнули Волшебного Языка. Он мертвехонек, если ей верить. Видимо, Плосконос-таки в него попал. Не зря же он столько упражнялся на кошках.
За решётчатой дверью, которую отворил для неё Кокерель, что-то шевельнулось. В темноте, прислонясь спиной к чему-то вроде каменного гроба, сидела женщина. Сперва Элинор не могла рассмотреть её лица. Но тут женщина выпрямилась.
– Я привёл тебе компанию, Реза! – крикнул Кокерель, вталкивая Элинор в дверь камеры. – Можете поболтать друг с другом.
Он пошёл прочь, посмеиваясь.
Зато Элинор не знала, плакать ей или смеяться. Она предпочла бы увидеться со своей любимой племянницей где-нибудь в другом месте.
В ПОСЛЕДНЮЮ МИНУТУ
– Я не знаю, что это, – грустно ответил Файвер.
– Сейчас в этом нет ничего страшного, но потом, потом…
Они скручивали факелы, когда Фарид услышал шаги.
Факелы должны были быть прочнее и больше, чем те, что служили Сажеруку для представлений. Они ведь должны были гореть долго. Мальчик уже обрезал Волшебному Языку волосы ножом, который подарил ему Сажерук. Теперь они были у него короткие, как щетина, и узнать его с этой причёской было не так просто. Ещё Фарид показал ему, какой глиной натереть лицо, чтобы оно казалось смуглым. На этот раз их ни за что не должны узнать. И тут он услышал шаги. Шаги и голоса: один ругался, другой смеялся и что-то кричал. Слов было пока не разобрать – слишком далеко.
Волшебный Язык схватил факелы в охапку, Гвин тяпнул Фарида за пальцы, пока мальчик грубо заталкивал его в рюкзак.
– Куда же, Фарид, куда? – прошептал Волшебный Язык.
– Пошли!
Фарид перебросил рюкзак через плечо и повёл его за собой к обугленным стенам. Мальчик перелез через почерневшие камни там, где было когда-то окно, спрыгнул в траву и нагнулся над густой порослью вьюнка. Белые цветы, как свежевыпавший снег, прикрывали покорёженный огнём лист металла. Фарид однажды от нечего делать прыгнул на это место. В долгие часы, проведённые с неразговорчивым, вечно замкнутым Сажеруком он прыгал со стены в траву и из травы на стену, чтобы разогнать тишину и скуку, – и тут-то и обнаружил яму, прикрытую листом. По звуку металла было ясно, что под ним пустота. Наверное, этот подземный чулан выкопали просто для хранения скоропортящихся продуктов, но, по крайней мере, однажды его уже использовали как тайник.
