Но однажды Габриэль не нашёл Рене на обычном месте. Он прибежал в лагерь, поднял ребят. Звено рассыпалось цепочкой по парку и берегу. Первым подал сигнал Володя. Он стоял возле опрокинутой лодки и махал рукой. Ребята подбежали к нему.
Под лодкой, свернувшись калачиком, сладко спал Рене.
— Слышите… храпит, — улыбаясь проговорил Володя.
Ребята подняли лодку, отнесли её в сторону. Рене продолжал спать. Тогда Володя взмахнул рукой, и по его команде все громко и дружно проскандировали:
— Аб-со-лют! Аб-со-лют!
Рене вскочил, испуганно глядя по сторонам.
С тех пор он понял, что означает у артековцев «абсолют»!
Конечно, трудно привыкать к новым порядкам, но Реие старается: научился сразу же вскакивать по сигналу горна, и аккуратно застилать постель, и дежурить в столовой. Последнее ему особенно нравится. В белоснежном фартуке и колпаке он носится от столика к столику.
— Рене! Рене! — раздаётся со всех сторон.
И Рене всё успевает. Одним подаёт соль, другим — суп. А третьим — добавку компота.
— Кушайте здоровье! Кушайте здоровье! — весело приговаривает он.
Сибирячка Таня Свиридова, высокая курносая девочка, вместе с поваром взяли шефство над Рене.
— Приедешь в Ниццу, научишь бабушку делать сибирские пельмени, — говорит Таня, раскатывая тесто.
Рене внимательно смотрит и мечтает о том, как скажет дома бабушке:
— А не сварить ли нам на ужин пельмени?
— Какие пельмени? — удивится бабушка.
— Сибирские! — с гордостью ответит Рене. — Приготовь тесто и мясо. Всё остальное сделаю я. Вот будет здорово!
Много друзей в Артеке у Рене, но больше всех ему нравится Володя. Он весёлый и умный, он учит Рене русскому языку. Рассказывает так интересно о своём городе, об отце, который во время войны был офицером, дошёл до Берлина. А Рене рассказывал о своём отце. Однажды Рене неожиданно попросил:
— Володя, сделай мне один презент.
— Конечно, Рене, — с готовностью согласился Володя.
— Я так и знал, что ты не откажешь мне. Хочу получить вот этот пионерский галстук.
Володя сел рядом с Рене, обнял его.
— Галстук я тебе подарить не могу. Понимаешь?
— Не понимаю.
— Пионерский галстук — это не марка и не значок… Хочешь, я тебе свой альбом с этикетками отдам?
— Значит, не можешь?
— Не могу.
— А я думал, что ты мой друг…
— Ах, Рене! Ну разве можно так говорить? Мне не жаль галстука, но заслужить его нужно… Подумай об этом.
— Хорошо, я подумаю, — соглашается Рене.
Он думает об этом весь вечер и всё утро. Ему хочется поделиться своими мыслями с Володей, но его нигде нет — ни на берегу, ни в палатке, ни в морском клубе. Как в воду канул. Рене грустно. Куда запропастился Володя? А вот и он. Идёт навстречу Рене, улыбающийся, весёлый. В руках у него маленький ломик и лопата.
— Зачем инструмент? Клад будешь искать? Без меня? — Рене забрасывает Володю вопросами.
— Что ты, Рене! Какой клад? Мы строим дорогу серьёзно отвечает Володя. — Ребята первого лагеря узнали, что недалеко от Артека идёт стройка. Прокладывают дорогу. Участок трудный. Вот пионеры и решили помочь рабочим.
— Что вы будете от этого иметь? — интересуется Рене.
— Радость и крепкие мускулы, понял?
— Но вам заплатят? Володя кивает головой.
— А что вы себе купите на эти деньги?
— Купим игрушки… Только не себе, а детям Алжира. Пошлём им посылку. Теперь понял?
Рене Паолини молчал. Ему вспоминается демонстрация в Ницце. Отец Рене нёс плакат, на котором было написано: «Свободу Алжиру! Долой грязную войну». Полицейский ударил его резиновой дубинкой по голове. Потом несколько дней Рене-старшего держали в полицейском участке.
— Рене, — добродушно говорит Володя, — и ты можешь с нами поработать. Согласен?
— Браво! Бьен! Согласен! — кричит Рене и на радостях делает стойку.
Утром отряд вышел на строительство дороги. Над сводной колонной неслась задорная песня:
В тот день Рене работал за двоих. Копал землю, подвозил рабочим щебёнку, а когда ему предлагали отдохнуть, отвечал:
— Ни капельки устал.
И снова брался за лопату.
В лагерь вернулись уставшие, запыленные. Умылись и — прямо в столовую.
Володя уже несколько минут поглядывал на стол. Где Рене? Когда он появился, Володя недовольно сказал:
— Снова опоздал! Первое уже остыло, второе подают. Где ты пропадаешь?
— Рене нигде не пропадает. Рене научился уважать девочек.
— Причём тут девочки?
— Как причём! Сам учил их уважать… всем дорогу уступал. А девочек у нас в лагере двести девять. Я точно сосчитал, не ошибся. Всех пропустил, никого не обидел, — добавил Рене, уплетая за обе щеки украинский борщ.
Стоят в море вблизи Артека две скалы. Они близнецы. В тихую погоду их ласкают волны. В шторм они с шумом и рёвом набрасываются на скалы, разбиваясь на тысячи пенящихся брызг.
Адалары несут вечный караул у Артека. И как бы высоко ни летели птицы, в дождь и туман они разыщут гостеприимный дом братьев-близнецов, где можно найти приют по пути в тёплые края. Недаром говорят легенды, что «артек» означает место отдыха птиц.
Вот плывёт к Адаларам катер отряда Володи Белкина. На носу катера сидит Рене. Вокруг, прижавшись к Генуэзской скале, утопает в зелени кипарисов третий лагерь. Высоко и гордо подняв могучую каменную голову, громоздится скала Шаляпина. Там второй лагерь. Под горой Аю-Даг приютился лагерь — победитель. А в самом низу, там, где днём и ночью слышится неумолчный прибой, — четвёртый международный.
На носу катера сидит Рене. В руках у него флаг. Рене волнуется. Отряд оказал ему большую честь. Он, Рене, установит на Адаларах артековский красный флаг.
Вечером, перед фестивалем состоялась лагерная линейка.
