Вскоре семья Долорес Ибаррури переехала в столицу Испании — Мадрид. В Мадриде Долорес арестовали. Впервые Рубен разлучился с матерью. Он любил её, такую добрую и гордую. И вот её отняли у пего. Рубен бродил по шумным улицам, исхудавший и молчаливый. Часами просиживал на каменной скамье у тюрьмы, с тоской смотрел на железные решётки.
Но вот Долорес освободили. Такая же жизнерадостная, бодрая, как и всегда, она вернулась домой.
— Мама… — бросились к ней дети.
— Я теперь всегда буду с тобой… Что бы ни случилось! — тихо, но твёрдо говорит Рубен.
Долорес улыбается.
— Хорошо, сынок… Кстати, ты не познакомился еще с мадридскими пионерами? Славные ребята!
Они живут в рабочем квартале Куатро Каминос. Обязательно свяжись с ними.
На другой день Рубен и Амая вместе с другими пионерами стояли возле типографии на улице Галилея, 14. Здесь печаталась рабочая газета «Мундо обреро». Каждый пионер получил по увесистой пачке газет.
— «Мундо обреро»! Покупайте газету революции.
— «Мундо обреро»! Покупайте, покупайте, покупайте! — звонко выкрикивал Рубен.
Пачка таяла на глазах. Рабочие на ходу разворачивали газету, пробегая глазами столбцы. А Рубен бежал дальше и задорно кричал:
— Вышел свежий номер «Мундо обреро». Читайте рабочую газету!
Увлёкшись, он не заметил, как забежал в квартал богачей — Алкане. В руках оставалось не больше десяти номеров. Рубен хотел уже повернуть обратно, но смелая мысль осенила его: «Пусть знают, что газета революции живёт и борется».
Он побежал вдоль улиц и, дерзко глядя на сеньоров и нарядных сеньорин, задорно выкрикивал:
— Читайте правду о революци-и-и!
В эти дни Рубен жил необыкновенной жизнью. Постоянные опасности словно окрыляли его. Он появлялся всюду. Однажды на демонстрации он шагал в одном ряду с шахтёрами.
В голове колонны запели «Интернационал».
взволнованно и гордо подпевал Рубен.
Вдруг колонна качнулась. Раздался сухой треск. И испуганный женский голос:
— Полиция!
Колонна дрогнула, но продолжала идти вперёд. Потом, будто её кто-то взорвал изнутри, она рассыпалась. Шахтёр, который шёл в одном ряду с Рубеном, упал, сражённый пулей.
Домой Рубен вернулся поздно вечером. Мать и Амая ждали его. Рубен устало опустился на стул и закрыл лицо руками.
— Рубен, я должна с тобой поговорить, — сказала Долорес.
Рубен узнал, что Коммунистическая партия поручила его матери очень важное дело. Ей придётся ездить по всем городам Испании. Они должны разлучиться.
Артек
Рубен стоял на берегу моря и улыбался солнцу. Ветер трепал его волосы. Рубен пел песню о Гренаде. Он не заметил, как его окружили ребята. И только когда раздалось «браво, Рубен», он увидел улыбающиеся лица и смутился.
Он не умел говорить по-русски. Но ребята хорошо понимали его.
— Рубен, ещё!
— Песню, Рубен!
— Твою любимую!
Рубен поёт, а советские ребята дружно подхватывают мотив.
Однажды, когда он гулял по берегу, собирая камешки, то вдруг увидел девочку, очень похожую на Амаю.
— Неужели она? — подумал Рубен.
Да, теперь сомнений быть не могло. Это была она, его любимая сестрёнка.
…Амая и Рубен сидели на гальке и говорили, вспоминали: как вместе с мадридскими пионерами собирали в банки песеты для политзаключённых, как продавали «Мундо обреро», участвовали в демонстрациях.
— А помнишь, как мы ловко обманули полицейского? — смеётся Амая.
— Конечно!..
— А помнишь, как мама рассказывала о Советском Союзе?
— Помню!
— Всё так, даже лучше! Намного лучше. Где-то сейчас мама? — с грустью говорит Амая.
— С ней никогда ничего не случится. Ты напрасно волнуешься…
Он обнимает Амаю и тихо продолжает:
— Я тоже буду бороться за революцию. Всю жизнь, как мама…
Серебряной трелью зазвенел горн, сзывая на вечернюю линейку пионеров. Эхом отозвался на медную трель старый Аю-Даг. Замерли стройные кипарисы. Тяжело вздохнуло и притихло море.
— Смирно-о! — скомандовал начальник лагеря. На правом фланге стоит отряд имени Рубена Ибаррури. Председатель совета отряда Володя Белкин отдаёт рапорт:
— Товарищ начальник лагеря! На вечерней линейке присутствуют все. Рубен Руис Ибаррури, Герой Советского Союза, пал смертью храбрых в боях за нашу Родину.
Рот-фронт
(Рассказ бывшего артековца)
Бесконечны твои дороги, Артек…
Думал ли я когда-нибудь, что не раз в жизни, на самых крутых поворотах моей беспокойной судьбы, буду вспоминать о тебе, Артек?
И вот, как и тридцать пять лет назад, стою я на земле Артека, дышу его чистым воздухом. Около ворот лагеря меня останавливает мальчик с красной повязкой. Он строг и деловит.
— Дежурный по лагерю Михаил Никитин. Кто вам нужен?
— Мне?
Я невольно отступил назад, стукнул палкой о булыжник.
— Артек! Мне нужен Артек!
— Я понимаю, — вежливо проговорил мальчик, — Но всё же… Куда вам? В лагерь или в управление?
— В лагерь.
