так, к слову. Мусейон-то напротив.
– А ну? – в полукруг перед экскурсоводом из Третьяковки. – Что делает зеленое? (Зеленый гиматий на святом.)
– Молчание.
– Ну, что делает зеленое?..
Все – бараньими глазами.
– Умрите от счастья! Цветет!
Это я все еще перед птицами. Почему бы им не перемахнуть через забор и не полетать по галереям музея, а я пока – под благословение, окружили, не подойдешь. Шекспир любил зеленый цвет, и Мольер. Есть еще беклиновский зеленый. А уж леонардовский с Благовещения... Нет, стоят, не отходят, хоть им зеленый, хоть мармеладовый. Поздно. Ушел. Прошел. «Стороной, как дождь». Ну и ладно, и я пойду... Спасибо Богу за все.
УТРО
Открываю глаза. Не сразу. Не как в юности, взлетающим занавесом на удавшейся премьере, прокручивая взахлеб ханжонковскую пленку вчерашнего дня, всегда блистающего, мельтешащего, запорашивающего мои бульвары маскарадной мишурой. Обезьяний прыжок к окну. Приветствую тебя, белый бесконечный день всего сбывающегося.
Утро. Какое утро. Полдень, не менее, оттого что вчера – за полночь телевизор. Бездумно. И зачем? А воли нет – грохнуть его о подоконник. Да, недаром в символах египетской власти – «джед» – хребет, позвоночный столб Озириса. Чтобы фараону держать спину прямо. А на голове – урий. Кобра. Что умеет делать кобра? Правильно – поднять свою смертоносную головку. Вот за это ее умение – встать в вертикаль – и выбрали ее на корону. А все вместе – и хребет, и кобра, – считай, принцип воли. Да здравствует Египет знающий. А воли нет, «джед»-хребта – нет, подняться и выключить телевизор, внутри которого – фильм про гигантскую анаконду. Так и сижу перед плазменным приятелем застывшим изваянием Будды, подсказывая дебильным героям реплики из дешевого американского кино. Машине с проколотыми шинами: «Ну, давай, детка, давай трогай, еще немного... би-би...» Дружку, у которого отъедено две трети тулова злобной акулой: «Милый, что-нибудь не так?..» Впрочем, я люблю про большую анаконду. С детства. Мир приключений. Сбежать на Амазонку. Увертюра Дунаевского к «Детям капитана Гранта» и сегодня выбросит меня на кухню – поднять попеременно правую и левую руку в гимнастике на «три – четыре».
Прикидываю: к концу фильма должны остаться в живых – рыжая девица, биолог с результатами анализов, и бывший рейнджер в жилетке. Да, вчера – телевизор. Прежде чем встать, надо ментально поддуть спасательную подушку на день, хотя бы на треть. Так, год рождения пропускаем. Вообще про это не думаем. Предсказание жрецов майя о конце света – в угол. Запущенный где-то кем-то коллайдер – туда же, в обнимку со вспышками на Солнце. Глобальные угрозы, в сущности, появились не так давно. Что раньше угрожало москвичам? Ну, мыши на кухне (кота на них), тараканы – порошочком. Да, я – москвичка. Живу в Москве, вот, кстати, и выскочил плюс. В столице, не в каком-нибудь Урюпинске. Отчего всегда Урюпинск? И есть ли он? Наверняка в нем экология лучше. Снегири – зимой, соловьи – в мае. Так, что еще? Я здорова, не кашляю – и никому не нужна. Дети не звонили уже неделю и сами никогда не позвонят. Стоп, я – позитивна. Мне вчера в парикмахерской и девчушка, что меня подстригала, объявила: «Вы – позитивны». Но тут, возможно, упреждая мое недовольство, что сзади много состригла. Да, в сущности, я позитивна, мои мысли позитивны, моя речь позитивна. У меня самые лучшие дети в мире, слава богу.
Господи! Как хочешь, а я на Тебе сегодня повишу. У меня есть храм, Антипа, который знает все о состоянии моих десен, и мой светлый иерей. Теперь можно вставать и двигать к холодильнику.
Капернаум был трудным городом для Христа. Он приходил в Иерусалим только на Пасху, а так обычно ходил по селениям, проповедовал в Галилее и на этот раз опять завернул в Капернаум. Сегодня читали притчу о расслабленном, которого спустили на веревках его родственники через разобранную крышу прямо Христу под ноги. Я всегда думала, что смысл притчи в том, что и люди поработали. Волокли этого расслабленного на носилках, крышу разбирали, то есть вложили много своего труда, в ответ и чудо совершилось. Движение навстречу друг другу. Конечно и это, но отец Димитрий про это ничего не сказал.
Когда после слов Христа: «Прощаются тебе грехи твои, возьми свой одр и иди» – расслабленный взял свою постель и пошел, свидетели, бывшие в доме, то есть капернаумцы, воскликнули: «Воистину, великое чудо сотворил сей человек». Назвали Христа человеком. И все. Сомневающаяся интеллигенция. Ад будет забит интеллектуалами. Особенность ума – перебирать неудачи, я сама ее знаю. В молитве говорится: «Шуия (левой) части избавиться, десныя (правой) страны общники быти». То есть встать по правую сторону от Иисуса Христа. Правая часть мозга отвечает за интуицию, творчество, левая – за рациональное, логическое мышление. Левая-то и паникует, сомневается. На веру ничего не принимает.
– И даже в день Страшного суда, – продолжил священник, – будут те, кто не поверят в Христа. А тот, кто в этой жизни Его не принял в своей простоте, не примет и в другой. Должен быть плач о своих грехах, а не унылое стояние по схеме: покаялся – причастился. Святой говорит: «Отдай кровь, возьми Дух Святой». Кровь должна измениться. А никто из нас не хочет делать себе кровопускание! И Христос скажет: «Я вас не знаю. Отойдите от Меня, вы – не ходящие по Моим заповедям».
Чтение проповеди нашим иереем есть выброс пламени невещественного. Накопление в водоеме мысли и выброс. Стреляние через глаза. Стихия – огонь. Обжигает. Стихия речи протоирея Владимира – вода. Когда отец Владимир читает проповедь, то как вода по камушкам течет: что-то огибает, где-то блеснет, с чем-то столкнется.
Служба закончилась, и я вышла на крыльцо...
Вышла из храма и попала в истинный февраль. И само потекло: «...где, как обугленные груши, с деревьев тысячи грачей сорвутся в лужи и обрушат...» Но луж еще нет. А идет снег крупными хлопьями, да так красиво, медленно – пушистый снег, прямо из «Щелкунчика». У Джованни Пасколи есть такое стихотворение:
Из сегодняшней проповеди: «Мы с вами есть хранители равновесия во Вселенной». Хранители. Я с крыльца храма стараюсь спуститься гармоничнее. На дворе колымажная метель. Снежинки – в пушинки, пушинки – в белые пуговицы. Белые пуговицы – в печатные пряники. И вся эта благодать – на нас с седьмого неба, на хранителей равновесия.
ПАСХАЛЬНОЕ
Сегодня отец Димитрий на проповеди заплакал на слове «ждет». То была проповедь о блудном сыне, а ждет Отец, ждет нас всех, но если вы будете смеяться, то я первая уйду и не обернусь. Сегодня отец Димитрий заплакал, и светлым указательным пальцем провел по узким глазам к виску, чтобы стереть ток слез... один раз и еще несколько, как стирают резинкой неудавшуюся фразу, но неудавшихся не было.
Нынче на литургии отмечали Сретение, и притча о блудном сыне в Евангелии почему-то совпала со Сретением. А Сретение – это когда ветхий старец Симеон произнес ключевую фразу: «Ныне отпущаеши Господи раба Своего» – мол, не умру, пока не увижу Господа. И Симеон узрел, и его отпустили. Читалось два Евангелия – одно про Сретение, а второе о блудном сыне. На картине Рембрандта младший сын, намаявшись в миру, стоит на коленях в рубище, а отец обнимает его руками. И отец Димитрий сказал, что Отец ждет. И
