продуктов первой необходимости. Выход из лифта на этом этаже был заделан металлическими листами, и попасть в квартиру можно было только по лестнице, преодолев, как в компьютерной игре, несколько уровней защиты. По рассказам Лехи, отцу принадлежали в городе еще 7-8 квартир, в некоторых из которых он ни разу не был, а в каких-то жил неделями, сосланный отцом пережидать «шухер». Сергей Васильевич «поступил» сына в Государственный Университет на юридический, в надежде, что Алексей сможет стать легальным преуспевающим коммерсантом, а не «месить дерьмо руками» – как он отзывался о собственной деятельности. А для этого необходимо изучить все хитрости юриспруденции. Леха не без оснований полагал, что отец передаст ему сыскное агентство, когда придет время.
Дверь Косте открыла двадцатилетняя жена Лехиного отца. На ней были надеты голубые спортивные шорты и белый верх от купальника.
– Привет, проходи. Хорошо выглядишь. Дверь захлопнул? Что на тебе за штанишки? Симпатичные какие, – она открыла кодовый замок следующей двери.
– Спасибо. Да так, из Лондона привезли.
– Научил бы хоть Леху прилично одеваться, а то он одет как бомж, – третья, последняя дверь, ведущая в квартиру, была открыта.
Пока Костя шел за Лузитой (как она сама говорила, это ее модельный псевдоним) по коридору, через холл, в гостиную, он, не отрываясь смотрел на ее гладкие, загорелые ноги. И зачем она живет с рябым бандюгой, у которого нос сломан и нету двух пальцев на левой руке. Нет, зачем живет – понятное дело, из-за денег, но неужели ей не хочется иногда отдохнуть с молодым парнем вроде Кости или того же Лехи? Когда Костя увидел Лузиту в первый раз, он поинтересовался у Лехи, как тот существует с такой девушкой в одном доме и не пытается с ней переспать.
– Нужно быть последним пидором, чтобы пытаться у бати женщину отбить – это раз, а потом, я ей не нужен – это два. Ты ей тоже не нужен, не надейся. Ее отец из такой заморочки вытащил, что она теперь на него молится. Если бы не он – сидела бы на параше. – После этих слов Лузита приобрела в глазах Кости совсем уж загадочный ореол.
Костя застал Леху за его обычным занятием – щелканьем пульта телевизора. Лузита исчезла где-то в недрах квартиры. Леха встал, пожал Косте руку, приобнял его и похлопал по спине. От этого ритуала Костю каждый раз передергивало, но что делать! Таков этикет в Лехиной среде.
– Мы сегодня с тобой едем в закрытый клуб. «Абсент-клуб», слышал о таком? – Леха снова пухнулся на диван, и взялся за пульт, – от, смотри, ну дают! Слышал? Туда просто так не пускают.
– Слышал, но не был, – Костю обидело, что Леха обскакал его, знатока клубной жизни.
– Лузиту выпросил, она договорилась. Будем трескать абсент и клеить самых красивых телок города. Туда, кстати, в галстуках не пускают. Ты – молодец, догадался. Некоторым кренделям приходится снимать на входе и сдавать секьюрити. Жрать хочешь? Я чего-то проголодался. Эй, Лузита, принеси нам бутерброды и чай! Да поживее!
– Чего? А пенделя тебе не принести? – Лузита, судя по голосу, была недалеко – пыхтела на каком-нибудь тренажере, которых в этом доме было больше, чем стульев.
– Ну, мамочка, пожалуйста, сыночка твой голодненький!
Спустя секунду разъяренная Лузита налетела на Леху, и стала колотить его:
– Я тебе сколько раз говорила не называть меня мамочкой! Какая я тебе мамочка – мне 20 лет! – Лузита вцепилась в Леху и своими крепкими руками, колотила его в плечи, спину, он корчился, изображая боль, и подмигивал Косте. – И в горничные я тебе не нанималась.
– Ты же жена моего папочки, значит моя мамочка, а мамочки должны ухаживать за своими детьми, вот спроси у Кости, правда, Костян? – Леха высвободился, стащил брыкающуюся Лузиту с дивана, взвалил на плечо и понес из комнаты, – Сейчас я тебе покажу, где место женщины в этом доме.
– Весело тут у вас, – сказал Костя опустевшему дивану и снова почувствовал приступ колющей зависти.
Он вскоре вернулся, пихая впереди себя сервировочный столик, с тарелкой полной огромных бутербродов, бутылкой колы, и стаканами.
– К скольки поедем? – Костя уже начинал тяготиться бездельем.
– После десяти, я думаю, – отозвался жующий Леха.
– Лех, а что мы до десяти делать будем, может, пойдем, прошвырнемся, потусим где-нибудь ближе к месту?
– Не-а, неохота, давай лучше пивка выпьем. Да я бы еще не отказался харю подавить часок-другой – сегодня, – Леха широко зевнул, – лег в 6 утр а.
– С кем баловался?
– С ДВД, – Леха добавил к зевкам еще потягивания, съехал со спинки дивана, развернулся, взял лежащую на полу подушку, с размаху закинул ее себе под голову. Через короткое время Леха уснул, ослабил хватку, и телевизионный пульт выпал из его руки и ударился о паркет.
Костя пожалел, что приехал так рано. Билеты, опять же, учить надо. От скуки он решил устроить экскурсию по дому и после непонятных хитрых поворотов, напоминающих игру в Doom или Castle оf Wolfenstein, уткнулся в какую-то огромную серую дверь. В играх страж подобных комнат обычно говорил, что нужен ключ. Эта тоже наверняка была закрыта. Уже разворачиваясь, Костя пихнул крюковатую ручку, и дверь неожиданно отворилась. Внутри был кабинет. Но в отличие от отцовского, этот больше напоминал кабинет «кума»-опера в тюрьме, как их показывают в соответствующих кинолентах. Полки книг, так привычные для декана, отсутствовали, вместо аккуратных шкафов с горкой слонопотамился серый сейф с четырьмя замками разных типов. Костя просунулся в щель. В углу стоял доспех рыцаря, надетый на вешалку: шлем-ведро, панцирь с красным вытянутым крестом, кольчуга, огромный двуручный меч, тонкий кинжал и выгнутая сабля. Это могло заинтересовать даже бабку-склеротичку, и Костя пропихнулся чуть глубже. На стене висела еще одна сабля, уже побитая благородной «настоящей» гнилью (доспех, конечно, был фальшивым, но все равно – прикольно!), ее перекрещивал какой-то мушкет. В углу скромно стояло помповое ружье, небрежно завернутое в промасленную бумагу.
Вот только стол со всеми причиндалами почти не отличался от отцовского: такой же колоссальный, как черный айсберг. На нем были и большая золотая кошка с подозрительными глазами (вряд ли Лехин батя ополоумел до того, чтобы в кошку вставлять бриллианты), и пресс-папье с металлической биркой и готической надписью IRIDIUM, телефоны, чернильница, песочные часы, и прочая чепуха из такого же сплава. Костя приподнял пресс-папье за кольцо и чуть не охнул: оно было очень тяжелое, словно заколдованное.
Под ним лежали кодаковские фотографии рубашками вверх. Тут уж, наверное, ни один человек не отказался бы о любопытства аккуратно перевернуть верхнюю, пытаясь не залапать отпечатками пальцев. Костя ожидал увидеть там голую Лузиту в коже и с шипами, и его естество уже начало наливаться жаром. Однако на фото было запечатлено нечто совсем неожиданное и непонятное.
Качество было очень убогим. Посередь густого леса на траве перед сухим деревом лежало в позе эмбриона существо (человек) с мешком на плечах, все юыло улито какой-то жидкостью, очень похожею на кровь. Следующая фотка была еще безобразной: аллюминиевый стол, а на нем – голый синий человек без головы. Последние фотографии заставили Костю сморщиться, и брезгливо бросить всю пачку на стол.
Он ругнулся, поместил фотографии в изначальную позу, и так же прикрыл их тяжеленным прессом.
– Как бы за такие фотки чеплан не отрубили. – Он подмигнул безголовому меченосцу, притворил дверь и пошел в сторону храпа, к Лехе, пытаясь выкинуть из головы только что увиденное.
