Санкт-Петербург. Вечер
Поздним вечером десятиклассник Марат Ибоходжиев возвращался домой из Кавказского Бизнес-клуба. Жил он на Петровской стороне, в светло-красном небоскребе. Район хоть и считается элитным, но обычных питерских закоулков, арок и подворотен избежать не удалось и здесь. Идти до дома можно было в обход, но гораздо быстрее срезать часть пути и идти через стройку.
Марат не был похож на чеченца: мама была русской, наоборот, смешение кровей дало ему мужественную красоту, которой он не пользовался, и острый ум, который он как раз собирался использовать на всю катушку. Как раз в момент размышления о кривых спроса и предложения, от стены прорабского вагончика отделился крепкий усатый мужчина в куртке футбольного фаната и преградил юноше дорогу. Вокруг никого не было. Здесь по вечерам всегда было пустынно.
– Марат? – спросил он, пряча руки за спиной.
– Да. А чем, собственно говоря, дело? Кто вы?
– А я – Палач. Слыхал про таких?
– Это… это кто головы отрубает?…
– Совершенно верно, – мужчина улыбнулся и вынул из-за спины длинную шашку. – И вот этой самой саблей через несколько минут я тебя тоже обезглавлю. Поэтому я бы тебе посоветовал чуть-чуть опустить голову. Тогда больно не будет. – И он, как лихой казак, крутнул оружие в руке. И тихонько, с улыбкой и легким притопом спел. – Полно вам, снежочки, на талой земле лежать, полно вам, казаченьки, горе горевать!
Марат отшагнул, но было понятно, что отступление бессмысленно. Спортивный Палач за доли секунды догонит нескладного и толстенького беглеца. Кроме того, место для нападения было подобрано идеально. Пустырь был повсюду завален кучами строительного мусора, сквозь который быстро не проберешься. Конечно, не надо было здесь ходить, но Марат всегда сокращал дорогу. Значит, Палач следил за ним уже давно.
– За что… Почему меня… Я же никому ничего плохого не делал… – пробормотал парень, безуспешно поглядывая по сторонам.
– Маратик, какая тебе уже разница? Слишком большие силы стоят здесь. Жаль, что между ними оказался именно ты. Но от тебя уже ничего не зависит.
– Не надо, пожалуйста… ведь я… ведь я ничего еще в жизни не видел! Я только начал жить!
Палач хмыкнул.
– И что же? Зачем тебе оставлять жизнь? Для чего?
– Я поступлю в Финансовую Академию! Я…
– Ты будешь использовать знания, данные тебе моей страной, для того чтобы ее грабить! Ты будешь жить в особняках элитных районов, пока весь народ идет в нищету! Ты родишь от русской девушки таких же чеченцев, как и ты, и он так же будут грабить мою некогда великую Родину! Ты будешь платить проценты от своего заработка в чеченское землячество, кормить кровавые джамааты, как и твой отец, и деньги пойдут на вербовку шахидов и арабских эмиссаров! Извини, Маратик, я не могу оставить тебе жизнь. Она никому не нужна. Нагибай голову, пожалуйста. Больно совсем не будет, я обещаю. Нас уже ждут наши друзья. Скорее.
Самое страшнее, что все эти слова были правдой. Марат бессмысленно смотрел на кровавый шприц, валявшийся под его ногами. В голове крутились обрывки фраз отца «помни, ты гордый чеченец!», «помни, ты гордый чеченец!» Он безропотно согнулся и наклонил голову. Молитвы он не знал, никогда их не учил. Вместо славлений Пророка, в голове крутились только слова «помни, ты гордый чеченец».
Мужчина не соврал: голова отделилась от тела Марата мгновенно, вместе с жизнью. А Палач вынул телефон, и, заворачивая тело в пакет, сделал два звонка, сказав одни и те же слова: «Дело сделано, Мокшан» и «Дело сделано, Доцент».
Но не надо думать, что все убийства прошли бесследно мимо строгих очей правоохранительных органов. Начиная с того момента, как дежурный зарегистрировал сбивчивый звонок об обнаружении трупа, все дело пошло под самый строгий контроль ФСБ. Но решение о ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий было, в общем-то, сразу ясно. Никаких правозащитных воплей.
У всех не выходила из памяти история злодейского убийства таджикской девочки, случившейся год назад. Цыган-гастрарбайтер (в прессе его почему-то назвали таджиком) заявил в милицию, о том, что когда он возвращался с прелестной малюткой домой, на них набросилась банда подростков в униформе скинхедов, схватила девочку и с криками «Россия для русских!» истыкала ее длинными ножами. Сам отец чудом спасся, ибо, не теряя времени, пустился наутек. Волна правозащитного гнева поднялась до небес!
Одна из демократических партий даже усыпала подворотню цветами и написала на стене «Защитите наших детей!» Не было ни одной газетенки, не написавшей разгромной статьи, укоряющей ослепшие власти. Про русских детей, что гибнут тысячами каждый день, как-то позабыли. Да никто никогда и не вспоминал о них. Таджикскую девочку вскоре стали называть не иначе как «Таджикская девочка (ТМ)» – с кавычками и символом товарного знака. Наконец от руководителей страны и города поступил приказ: растоптать фашистскую гадину. Для людей в погонах это вылилось в страшную головную боль: был проведен обход всех школ, училищ и вузов города, были допрошены и внесены в базу все парни с короткой стрижкой, многие из которых и слыхом не слыхивали о скинхедах.
Чем все кончилось? Уж точно не фашистским заговором. Папа-таджик снимал квартиру в центре Петербурга не только на получку грузчика, приходилось приторговывать наркотишкой. Чтобы его самого не задержали, герой использовал в качестве курьера малолетнюю дочку: по закону, дети, пойманные хоть с тонной героина, ответственности не подлежат. Конкурирующие наркокартели натравили на папика бригаду подростков, которые и зарезали девочку. При расследовании выяснилось, что убийцы к скинхедам отношения не имеют. Скорее имеют отношение к высшим чинам МВД города, так как являлись их детьми. Вся шумиха свернулась так же быстро, как и началась. Изредка какой- нибудь туповатый журналист заикался про то, что в стране, раздавившей фашизм, недобитые нацисты режут таджикских девочек, но скоро злодеев швырнут на скамью подсудимых. Ну, так это только потому, что он скачал из Интернета новости полугодичной давности. Бывает.
Про убийства, изнасилования, избиения и унижения русских мальчишек и девчонок гостями-инородцами так же молчали. Но стоит задержать милиции пьяного кавказского космонавта, обкуренного негра-рэппера, сразу поднимается небывалый шум об угнетении и фашизме. Слава богу, что народ уже молниеносно угадывает журналистские бредни и со смехом перелистывает газетную страницу.
Новое преступление с фашистским подтекстом было посерьезней «дела таджикской девочки». Здесь была налицо серийность, особая жестокость и цинизм, четкая подготовленность и планирование преступлений. Президент отдал приказы в предельно жесткой форме. Ни слова об убийствах в прессу не попало. Начальник УВД области сказал прямо: «если хоть один писака хоть строчку черкнет, следующим без головы найдут его». Была сформирована оперативно-следственная бригада, куда и вошел петербуржец Владимир Слепов, капитан уголовного розыска. Несмотря на молодость, у него был серьезный опыт раскрытия тяжких преступлений, несколько ранений и столько же правительственных наград. Владимир отлично проявил себя в «деле таджикской девочки» – он как раз и отвечал за создание базы по всем скинхедам города и проводил рейды по учебным заведениям. Понятно, что сейчас ему предстояло то же самое. И это нисколько ему не нравилось.
Итак, капитан Слепов ознакомился с материалами дела.
Первая жертва – ученик 5 класса Рафаэль Музафяров, сын автослесаря Наримана Музафярова и бухгалтера Румии Музафяровой. Обезглавленное тело с клеймом в виде свастики обнаружено лыжниками 12 января в посадках в 5 км. от ст. Гатчина. Согласно свидетельских показаний мальчик отправился в школу, присутствовал на 5 уроках до 13-10, после чего со своим товарищем Колей
