Тут вдруг все хлопнулись на колени. Что за ерунда? Куда я попал?
«ТЫ! ТЫ видишь Землю в огне?»
К своему собственному омерзению я понял, что эскимос тычет пальцем в меня! Ну, конечно. Из всего многотысячного зала только я и Виктор не стояли на коленях.
– Это вы мне? – не произнося слов и тыча пальцем в свой живот, вопросил я.
– Ты, именно ты, скажешь нам сегодня, где беда! Иди ко мне, сын мой!
Тоже мне, папаша. Козел луноликий. Ну ладно. Мне интересно, чего он хочет.
– Скажи, брат! – ага уже повысили. – Что тебя мучает? Что грозит нам?
И тут меня почему-то понесло. Выхватив микрофон у шамана, я стал что-то говорить. Что-то очень важное. Не помню что.
«Вот слышите! Вот, что говорит наш брат! Он тоже мучается судьбами Земли! Братья! Помолимся со мной за спасение от чужих! От боли и смерти. Сплотимся в великом порыве вокруг нашей коммуны борьбы с чужими!»
И тому подобная чушь.
Меня отпустили со сцены. Виктор пробормотал хлопая меня по спине: «Классно сказал, мужик».
– О чем?
– Ну, эта…как там…Ой. Не помню. Но бабки, смотри, сдают. – И действительно, к сцене выстроилась очередь…
– Преподобный Нкомо хотел бы с вами поговорить, – нас остановил шкафоподобный охранник на выходе из дворца.
– О чем? – удивился я. – Я вроде всю глупость уже сказал.
– Преподобный просил вас любезно согласиться посетить его после благорастворения.
– Ну, если после растворения, так чего бы и не? – Виктор ткнул меня в спину – мол, не выпендривайся.
Заславский-Нкомо сидел в своей уборной, или гримерной, или как это ещё называется. Он сменил сценический скромный костюм на просторный халат. Халат был черный в желтую полоску. Усыпанный блестками и шитый нитками разных драгоценных металлов.
– Браво, браво! Вы, молодой человек, превосходны! Я предлагаю вам семь процентов. И премиальные.
– А мне? – Виктор вмешался рефлекторно.
– Нет, ваш секретарь – на вашем довольствии… Вассал моего вассала…
– Так, секундочку…, – я ничего не понимал, – о чем вы? Какие проценты и за что?
– Как за что? Вы сегодня раскрутили быдло на денежные взносы! Мне за два года ни разу не удавалось! Только спонсоров и рекламодателей.
– Быдло? – иронично переспросил я.
– Только не говорите, что кто-то еще, кроме маргиналов, ходит на такие действа. Кстати, мы с вами в Ленинском райкоме комсомола, бывшем, не встречались? Лет двадцать назад? Нет? А, мне показалось…
– Скажите, – я хотел задать Нкомо только один вопрос, – «вторжение извне», почему такой безумный тезис?
– А что бы вы хотели? Ватикан и Русская православная церковь получили патент на любые проявления высших сил, вот и пришлось мне перейти на алиенов. С богом теперь напряженка!
Мы ушли. Я чувствовал себя идиотом. Причем, последним… На площади перед дворцом стоял одинокий пожилой человек. Он ждал нас.
– Извините. Я ждал вас. Я понял вас, я понял, о чем вы говорите. Я знаю, Земле ДЕЙСТВИТЕЛЬНО угрожают.
– Почему такая убежденность?
– Вы знаете, может мы присядем где-нибудь? – пожилой поддернул старенький пиджак, все время съезжавший назад.
Мы выбрали одинокую скамейку, непонятно каким образом оказавшуюся среди недружелюбного окружения Дворца Съездов.
– Ну и? – я подтолкнул собеседника к началу разговора, который он, судя по всему, боялся начать.
– Я случайно оказался там… Это все ерунда, но вот ваши слова… У вас не складывалось впечатления, что все, что творится вокруг в нашей жизни, в последнее время следует некой, непостижимой для нас логике? – пожилой начал говорить и уже не мог остановиться. – Все эти передачи о добрых инопланетянах, о том, что перед человечеством стоят неразрешимые проблемы, о том, что похолодание. Потепление, обеднение и перенаселение… Вы чувствуете, что нас подталкивают к мысли, что нам нужна помощь?
– Но ведь так можно интерпретировать любую рекламную кампанию! Это не аргумент. Аргумент – если есть материальные доказательства, – я почему-то стал спорить… Хотя и сам понимал, что он прав.
– Да, конечно… Можно не обращать ни на что внимания, если не принимать во внимание одну мелочь – существует заговор. И к нему следует относиться с точки зрения теории заговора, – а старичок оказался не так прост.
