Вторые, — дали мне много чистых радостей и счастья, и когда двуногие друзья мне изменяли, люди, которым я делал доброе, меня забывали, — мои четвероногие друзья оставались мне верны и делили со мной холод, голод и другие житейские невзгоды.
И я желал бы, чтобы молодые охотники пользовались своими охотничьими собаками не только, как необходимыми слугами в охотничьем поле, но чтобы их собаки, доставляли им, своим хозяевам, радости — еще и в домашней жизни, будучи верными и бескорыстными друзьями человека…
II
Иллюстрирую отношение собаки к охотнику примером из охотничьей практики.
С 1913-го и по 1920-й год, я охотился с «Макбетом», — крупным, красивым и умным ирландцем.
За 60 лет охоты у меня были собаки лучше Макбета, но я беру его примером потому, что он был последней по времени собакой, с которой охотился. Пред ним, — я очень виноват, и подводя итоги моей охотничьей жизни, хочу покаяться в этой большой моей вине и предупредить других охотников не повторять сделанной мной ошибки.
Макбета я получил двухнедельным щенком в марте 1912 года; до мая, он прожил в городе, а потом я увез его с собой в свою охотничью избу, носившую громкое название хутор «Белый Дом», на котором жил лето и осень.
Попав на хутор, находившийся в Камских поемных лугах, на острове между реками Мешкалой, Камой и Волгой (до июня, ко мне можно было попасть только на лодке), мой воспитанник не сразу освоился с условиями жизни на своей новой квартире.
В городе, он жил на народе. Выбегая во двор, слышал шум колес по мостовой, лай собак с соседнего двора, фабричные гудки и другие звуки городской жизни.
Здесь же, на хуторе, — полная тишина. Все население в доме: я и моя жена.
Ближняя к хутору деревня — семь верст. До косьбы и уборки сена — в лугах тихо и нет народа. Рядом с домом — широкая река. Кругом — луга, озера, лес. Трещат и поют какие-то птицы.
— Совсем не то, что в городе; даже иной выход на волю…
В городе, — две маленькие ступеньки с крыльца кухни, и сейчас же двор. А здесь, — высокая, с просверленными в ступеньках отверстиями (для стока дождевой воды), какая-то странная, и даже —
— С такой лестницы можно упасть на землю (ежегодно весной, под мой хутор-избу приходила полая вода, и я выстроил его на восьмиаршинных сваях над лугами)…
Знакомство Макбета с хуторской жизнью началось на другой день после приезда, — с его выходом в луга.
Я спустился вниз по лестнице и позвал к себе Макбета, тогда — еще «Макушку», как мы его звали.
Стоя на верхней площадке лестницы, он выражал коротким лаем свое желание ко мне придти, но боялся вниз спуститься, — лестница его пугала.
Спустит передние ноги на первую ступеньку лестницы, взглянет вниз, и сейчас же назад, — на площадку перед дверью в мою комнату.
Поднявшись вверх, я бережно снес Макбета с лестницы и опустил его на пол. Почувствовав твердую почву под ногами, он явно выразил свою радость, валялся на песке и лаял.
Обследовав «землю» под моим домом, Макбет обратил внимание на множество маленьких, — непохожих на городских воробьишек, — черных птичек присаживавшихся к гнездам на верху свай под полом дома, и когда они (ласточки) пролетали низко над его головой, ложился на землю. Казалось, они его пугали; он вышел из-под дома и лег на песке, — на солнце.
Жаркий день разогрел Макбета; хотелось пить, и мы пошли к реке.
Такой большой воды, он ранее не видел… Наклонил голову к воде, — чтобы напиться. С берега, из травы, что-то выпрыгнуло, шлепнулось в воду и в ней исчезло…
— Тут не напьешься!..
Макбет подошел к реке в другом месте. Там тоже попрыгали в воду, из-под его морды, несколько лягушек.
— В городе, —
Погладив собаку, дал ей лизнуть с ладони воду.
— Разве этим напьешься?!
Осторожно, с некоторой опаской, Макбет подошел к берегу и полакал воду…
Обратное возвращение в дом произошло с задержкой: когда я поднялся на средину лестницы и позвал к себе Макбета, он вошел на первые три ступеньки, остановился, посмотрел вниз, и сейчас же сошел обратно. Я усиленно его звал, но он не шел ко мне и лаем звал к себе.
— Страшно! Можно свалиться…
Очевидно, собака боялась лестницы и желала тем же путем, — «на извозчике», — вернуться в дом.
Пришлось использовать достигнутые еще в городе успехи комнатной дрессировки: бросив с лестницы палочку, я приказал подать ее мне.
Макбет охотно сбегал за палочкой и поднялся с ней на первые четыре ступеньки лестницы. Неоднократно повторив эти уроки, и каждый раз, поднимаясь выше по лестнице, я заставил собаку, этим «обманным» способом, войти наверх.
— Чего боялся?… Глупый…
Но собака не была глупой, — на крутые и высокие ступеньки лестницы, маленький щенок мог взобраться только прыжками. Еще хуже — спускаться.
— Поставишь лапы на следующую ступеньку, — зад висит над головой, можно свалиться. Необходимая осторожность в под'еме и спуске с лестницы диктуется «обстоятельствами дела»…
Вечером того же дня, я повторил урок, и через несколько дней, Макбет перестал бояться лестницы, осторожно с нее спускался и неуклюжими прыжками поднимался вверх.
В начале июня, луга просохли, вода в реке посветлела, и я с женой — каждый день уходили из дому рыбачить.
После нескольких дней одиночества, оно не понравилось Макбету (одному в доме скучно), и он встречал наше возвращение радостным лаем, а затем, начал ходить с нами в луга. Сядет под кустом в теневом месте, — слушает и смотрит.
Попав в природу, которой раньше не видал, Макбету все в ней было ново. Его интересовали — и масса птиц, и их разговоры.
Над рекой кружатся, весело переговариваясь друг с другом, какие-то белые птицы. Ненадолго остановятся на одном месте, как бы высматривая что-то, и потом, белыми продолговатыми комочками, как бумажные воронки обращенные к верху узкой частью, падают в реку, и, поднимаясь с воды, каждый раз уносят в клюве маленьких рыбок.
— Вот зачем они кружатся! — добывают пищу… Низко над водой, реют большими стайками стрижи, и тоже что-то ловят; взмывают к верху, и снова стелятся над водой.
