внутренне. Так поступила Россия в начале XVIII в., так поступила Япония в
середине XIX в. Именно этот эффект — сочетания европейской «внешности», т.е.
культурно-военно-технических атрибутов с собственной более эффективной
внутренней организацией и позволил им примерно через сто лет: России к началу
XIX, а Японии к середине XX в. стать ведущими державами в своих регионах.
Страны, не сделавшие это, будь это самые великие империи Востока — превратились
в XIX в. в полуколонии европейских держав (а более мелкие государства — в
колонии). Россия и Япония не только избегли этой участи, но в начале XX в. были
среди тех, кто вершил судьбы мира.
За все время существования российской государственности только в имперский
(«Петербургский») период — Россия была чем-то значимым в общечеловеческой
истории и имела возможность вершить судьбы мира. Если Греция прославила себя
своей античной цивилизацией, Италия — Римской империей, если временем
наибольшего общемирового значения Испании был XVI век, Швеции — XVII, Франции —
XVII–XVIII, Англии — XVIII–XIX, то венцом развития отечественной культуры и
государственности стала Российская Империя XVIII — начала XX вв. Именно эта
Россия была таким же значимым явлением мировой истории, как эллинизм, Рим,
Византия, империи Карла Великого и Габсбургов в средние века, Британская империя
в новое время.
Вообще заметно, что власть и администрация Российской империи служат для
известного числа современных авторов чем-то типа резиновых фигур для битья, на
которых, говорят, снимают стресс работники японских фирм, или чучел для обучения
штыковому бою. Между тем, ставить в вину российским императорам какие-то
«ошибки», не понимая ни существа стоящих перед ними задач, ни идеалов, которыми
каждый из них руководствовался, не чувствуя духа времени, не зная ни их реальных
возможностей, ни всей совокупности конкретных (очень и очень конкретных!)
обстоятельств, при которых им приходилось принимать решения, ни особенностей
мышления каждого из них и тех влияний, которые они считали существенными или не
очень существенными, короче говоря, оценивать политику российских самодержцев с
точки зрения современных представлений о прошлом и исходя из багажа советского
человека, попросту смехотворно. Поистине, «как будто в истории орудовала
компания двоечников». Разумеется, и с точки зрения современных им политических
условий направители российской политики не всегда поступали наилучшим образом.
Но ведь они были — только люди. Дело ведь не в том, чтобы не делать ошибок, а в
том, чтобы делать их меньше, чем другие. Рассматривая российскую политику в
отрыве от политики других стран, можно усмотреть и весьма серьезные просчеты
русских императоров. Но на общеисторическом фоне картина будет совершенно иной,
ибо сами результаты (неудачи и поражения терпели все, но никто так мало, как
Россия) свидетельствуют, что в это время ошибок делалось меньше, чем когда бы то
ни было.
Успешность или ущербность государственной политики логично рассматривать с точки
зрения не абстрактных идей, о которых современники понятия не имели, или целей,
которых они себе и представлять не могли, а тех задач, которые им реально в
данное время приходилось решать. Время существования Российской империи было
временем, когда в основе соперничества великих держав лежала борьба за
территории. В этой борьбе им доводилось как одерживать успехи, так и терпеть
поражения, что-то приобретать, а что-то в результате тяжелых поражений терять.
Если посмотреть на приобретения и потери европейских имперских государств,
бывших таковыми во все то самое время, когда таким была и Россия, (Испании,
Франции, Англии и Австрии), то окажется, что Франция, потерпев тяжелое поражение
от Англии в середине XVIII в., потеряла богатейшие владения в Индии и огромные
территории Канады, а в начале XIX в. лишилась недавно обретенных территорий в
Европе, Англия, потерпев в конце XVIII в. поражение от Франции и Испании,
потеряла самые перспективные из всех возможных — американские колонии, Испания,
захваченная французами при Наполеоне, лишилась почти всех владений в Южной и
Центральной Америке (а в 1898 г. и Кубы с Филиппинами), Австрия, разбитая
французами, в 1809 г. превратилась на время в сателлита Франции, а в середине
XIX в., побитая Францией и Пруссией, лишилась ценных территорий в Европе. Всем
им за эти двести с лишним лет доводилось терпеть тяжелые поражения и такие,
какие приводили к утрате обширных и богатых территорий. Российская империя таких
поражений не терпела ни разу, всех потерь — половина практически не заселенного
Сахалина в 1905 г.; за все время — три неудачных войны (считая и Прутский поход
1711 г.), а чтобы полтора столетия непрерывно идти от победы к победе — такого
вообще ни одна европейская империя того времени не знала. В свете этих очевидных
обстоятельств проект «Российская империя» едва ли можно признать неудачным.
Прерванная традиция.
Мировая революция против российской государственности
В драматических событиях и потрясениях, меняющих облик государств, конечно, есть
некоторые закономерности, но ни одна из них не несет в себе неизбежности. Всякое
событие может произойти, а может не произойти. Поэтому причины — это то, что
дает событию возможность реально случиться, а не «объективные предпосылки» в
виде «недовольства масс» и т.п., которые имеются практически всегда. В любом
обществе всегда наличествуют группы населения, недовольные существующим порядком
вещей, и когда нечто свершается, обычно на нечто подобное и списывают, не
смущаясь тем, что в подавляющем большинстве случаев при наличии тех же самых
обстоятельств ничего не происходит (после того, как событие произошло, нет
ничего проще, чем задним числом найти для него «глубинные причины»). Да и в тех
случаях, когда пресловутое недовольство и играет какую-то роль, оно работает
обычно не тогда, когда очень плохо, а когда достаточно хорошо, но хочется лучше,
или на фоне сравнительного благополучия вдруг случается ухудшение, или не
оправдываются какие-то ожидания и т.д.
Политическая борьба (хоть через выборы, хоть через бунт) состоит, грубо говоря,
в том, что некоторое активное и дееспособное меньшинство лишает власти другое
меньшинство с помощью большинства, причем не всего, а всегда лишь некоторой его
части (по отношению к целому ничтожно малой), лишь бы она была достаточно велика
в нужное время и в нужном месте. Сценарий же насильственной «революционной»
смены власти везде примерно одинаков: собирается агрессивная толпа и идет «на
власть», и если с ней не могут справиться, она делает свое дело, захватывая
государственные учреждения и давая возможность своим руководителям провозгласить
новую власть, или же до этого не доходит (если власть заранее капитулирует). По
