одному, причём этим самым одним оказался я. Могу сказать, я кое-что выиграл.
Джек, всегда стоявший на страже справедливости, заметил:
— Но ведь именно вы дали человечеству все эти знания. Разве это честный спор?
— Это было всего лишь невинное развлечение, — удрученно сказал Прометей.
После чего он впал в молчание, оставив всех недоумевать, что имеется в виду под «невинным развлечением»: само пари или дарование знаний.
— Как бы то ни было, — произнёс титан так внезапно, что сидящие за столом подпрыгнули, — факт налицо: вы превзошли все мои ожидания.
Некоторое время они ели молча. Джек думал обо всем понемножку: о Лиге, о том, удастся ли Звонну перехватить у него расследование, и, самое главное, не устроиться ли ему спать на коврике под дверью Пандориной спальни. Тем временем дочь, недовольная фатализмом Прометея, заговорила снова:
— Ваша точка зрения угнетающе груба. Вы хотите сказать, что сами мы ничего не можем изменить в себе к лучшему?
— Нет, это не так. Вы очень многое можете.
— Например?
— Постараться быть добрыми друг к другу, подольше дышать свежим воздухом, читать хорошие книги, смещать правительства, когда те начинают зажимать рот свободной прессе, попытаться отрегулировать государственную машину, чтобы она обходилась с вами по справедливости, и использовать, где возможно, дипломатию, дабы избегать вооружённых конфликтов.
— Но войны-то никуда не деваются!
— Конечно. Войны будут всегда. Это в вашей природе с самого…
Внезапно Прометей осёкся, поднял руку, чтобы все замолчали, и понюхал воздух.
— Чувствуете гарь?
Все принюхались. Прометей был прав: в воздухе ощущался слабый запах горящего волоса, точнее, как оказалось, шерсти.
— Кошка! — взвизгнула Мадлен.
Рипван заснула слишком близко к камину и начала тлеть. Джек влетел в комнату, схватил полуиспекшееся животное и стал перебрасывать кису с руки на руку, словно горячую картофелину. Затем положил её на кресло и принялся обмахивать журналом. Рипван решила, что это новая игра, и громко замурлыкала, совершенно не сознавая, какой переполох она вызвала. Джек оставил негодницу в кресле, собрал тарелки и сунул их в мойку. Когда он обернулся, Пандора уже сидела на его месте — рядом с Прометеем.
— Мне казалось, что здесь сижу…
— Как насчёт кофейку? — спросила Мадлен. — Можем попить его в гостиной.
Она встала, и все последовали за ней, кроме Джека, который наполнял чайник, и Бена, который снова принялся за «Теоретика заговора».
Прометей сел рядом с Пандорой на диван и уставился в камин с видом глубокого разочарования и утраты.
— Вы говорили о… — подтолкнула его девушка.
Прометей вздохнул.
— Это неважно.
Но Пандора любила получать ответы на свои вопросы и не собиралась оставлять его в покое.
— Вы сказали: «Это в вашей природе с самого…»
Прометей взглянул в её умное лицо, и глаза его сверкнули, когда печальное и давнее воспоминание снова всплыло в его памяти.
— Была одна женщина… Осторожнее, Джек!
Через мгновение с кухни донесся грохот: Джек зацепился за табурет.
— Я сложил те части человеческой индивидуальности, которые счел нежелательными, в большой сосуд и крепко запечатал его. Я надеялся, что нетерпимость, болезни, безумие, пороки и жадность не достанутся человечеству. Но… — Он помолчал. — Та женщина открыла его против моей воли и выпустила их. И они заразили созданную мною расу.
— Пандора? — спросила Пандора, кое-что знавшая о своей древней тезке.
При звуке этого имени Прометей вздрогнул.
— Да. Её звали Пандорой. Она была невероятно красива. Самая необыкновенная и лучезарная дева, которая когда-либо ступала по земле. Её кожа была гладкой, как шелк, а глаза подобны изумрудам. Её тёмные струящиеся волосы весело развевались, когда она носилась по лугам, а смех её был подобен пению херувимов на утреннем ветру.
— Хм, — ответила Пандора, — я слышала, что она была немного… ветреной.
— О да, — торопливо ответил Прометей, — она была суетной, глупой, вредной и ленивой настолько же, насколько прекрасной.
— И все же вы в неё влюбились?
Прометей кивнул.
— Я полюбил её, а она предала меня. Я понятия не имел, что Зевс подослал её специально, чтобы обрушить беды на расу людей. Увы, я ошибался. Пороки были выпущены из сосуда, и результат вы сами видите.
— Но ведь осталась ещё надежда, — сказала Пандора, пытаясь приободрить Прометея, который явно погрузился в депрессию.
— Обманчивая надежда, — тихо ответил Прометей. — Я поместил её туда для своеобразной страховки. Обманчивая надежда ложью своей удерживает человечество от массового самоубийства.
— И где теперь Пандора?
— Понятия не имею. После приговора мой брат — ну и дурак же он был! — женился на ней, дабы избежать моей участи.
— И вы никогда их больше не видели?
— Некоторое время они поддерживали отношения со мной, но вы сами знаете, как это бывает: открытки к дню рождения первые триста лет, а затем и вовсе ничего. Последний раз я слышал о них в тысяча двести шестьдесят восьмом году, когда Эпиметей работал сапожником, а Пандора зарабатывала на жизнь переводами. После освобождения я пытался найти их, но безуспешно. Без паспорта трудно путешествовать.
— А сосуд? — полюбопытствовала Пандора.
Прометей пожал плечами.
— Он неуязвим, так что наверняка до сих пор существует. Но вот где он находится, не представляю.
— Кофе! — объявил Джек, прикидывая, не сесть ли между Прометеем и Пандорой, или это будет уже слишком.
Придя к выводу, что будет, он уселся рядом с Мадлен.
Они проговорили с Прометеем до позднего вечера. Пандора рассказала ему о своей учебе на астрофизика. Прометей заметил, что, по его мнению, Роберт Оппенгеймер сделал то же самое, что и он: похитил огонь у богов и отдал его людям. Разница только в том, сухо заметил он, что Оппенгеймера никто не покарал. Пандора поведала ему о теории Большого взрыва, а он ей — о том, что созвездия создал Зевс. Спор получился горячим, и они только-только перешли к обсуждению свободной воли людей, когда Мадлен вдруг заявила, что собирается лечь, и потянула мужа за руку.
— Я ещё посижу, — сказал Джек.
— Все в порядке, Джек, — отозвался Прометей. — Спать с вашей дочерью в мои планы не входит.
Его откровенность застала Джека врасплох, и он рассмеялся собственной глупости.
— Потрясающе! — сказал он наконец. — Я пошёл баиньки.
Пандора и Прометей продолжали разговор, пока огонь в камине сам собой не потух. Прометей указал ей на изъяны в теории эволюции — например, как птицы могли развить крылья, в течение миллиона лет не имея никаких бесполезных придатков, которые затрудняли бы им выживание. Пандора в ответ
